Лилит Сэйнткроу - Возвращение мертвеца

– Ничего особенного, Дэнни. Если бы у меня было больше фактов…

– Выкладывай все, что знаешь.

Мой голос дрожал и звучал хрипло и низко, как у некоторых «людей». Бутылки на столе звякнули; правая рука начала болеть. Внезапно мне захотелось выпить – может быть, от этого станет легче. Нужно только протянуть руку и взять бутылку.

– Муркок была найдена в своей квартире. Разумеется, я все там обыскала и ничего не нашла. За исключением вот этого.

Гейб протянула мне сложенный листок бледно-розовой линованной бумаги.

Я взяла его; в моих покрытых ярким молекулярным лаком ногтях отражался свет дневных ламп. На первый взгляд ногти выглядели вполне обычно – только кончики у них стали заостренными, как когти зверя. Еще один признак того, что я больше не человек. Мои кольца сияли. Теперь они проснулись и начали реагировать все как одно, и не потому, что воздух в комнате был пронизан энергией и напряжением, которые излучали я и Гейб. Линия силы, протянувшаяся между нами, была почти осязаема. Джейс, разумеется, лениво развалился на стуле, как огромный белый кот, испуская запах перегара и человека, к которому примешивался еще и запах мускуса и мужчины; его острая, четко очерченная и резко пахнущая энергия смешивалась с колючей аурой шамана.

Я почувствовала – от розовой бумаги исходит запах ужаса, на который наслаивается удушливый аромат сирени; кажется, это запах женщины. Мы, некроманты, закрытое сообщество, мы нервные одиночки, звезды-невротики. Что поделать – нам приходится держаться обособленно. Даже среди псионов сочетание таланта и генетической предрасположенности, свойственное некромантам, встречается весьма редко. О Кристабель я слышала уже не раз.

Один уголок листка был оторван. Осторожно, словно в нем могла сидеть змея, я развернула листок.

Нужно быть осмотрительной.

Я взглянула на розовую бумагу. Дыхание перехватило.

– Вот черт, – пробормотала я.

Почерк был очень неразборчив, словно Кристабель писала в спешке. Большие петли, буквы вылезают за строчку; написано красными, как драконья кровь, чернилами; кончик ручки в нескольких местах продырявил бумагу. Словно острые когти.

прочитала я. И ниже, заглавными буквами:

Последняя буква заканчивалась длинным росчерком, уходящим вниз, словно человека куда-то потащили, не дав ему дописать.

Я жадно хватала ртом воздух. В мозгу, словно у меня начался бред, всплыла безумная картина: я лежу на полу, как вытащенная на сушу рыба. Усилием воли я заставила себя дышать. Мир померк и приобрел серый оттенок; я смотрела на него, как сквозь запотевшее стекло. Спина загорелась от острой боли; такая же боль пронзила левую ягодицу. «Нет. Нет, у меня больше нет этих шрамов. У меня их нет. Нет».

Чтобы справиться с собой и начать дышать, мне понадобилось несколько секунд. Я взглянула на Гейб, которая молча восседала за столом, виновато глядя на меня своими темными глазами.

– Вот черт.

На этот раз я произнесла это уже почти своим голосом. Словно меня сильно ударили, и от этого у меня сбилось дыхание.

Гейб кивнула.

– Я знаю, ты там училась. До того, как состоялся суд, и Гегемония закрыла школу. Муркок была старше тебя на несколько лет и давала на суде показания.

Во рту было сухо, словно в пустыне.

– Я знаю, – безжизненным голосом произнесла я. – Sekhmet sa'es, Гейб, это же…

– Напоминание о твоем пошлом прошлом?

Впервые шутка Гейб меня не рассмешила. Сейчас мне вообще было не до смеха.

Внезапно я почувствовала, что правая рука сама ухватилась за левое плечо, словно хотела вырвать из него непрерывную боль. Я снова уставилась на листок розовой бумаги. В его верхней части стоял торопливо начертанный глиф. От него не исходила энергия – его не успели зарядить.

Вероятно, Кристабель что-то помешало. Или кто-то. Тот, кто разорвал ее на куски.

Неужели человек на такое способен? Мне приходилось видеть ужасные вещи, которые сотворяли с человеческим телом, но такое…

– Когда она это писала?

«Говорю деловым тоном, как в былые времена, словно стала прежней. Может быть, потому, что мне не хватает дыхания? Аллилуйя. Нужно срочно восстановить дыхание, и тогда все придет в норму. Это ведь так просто».

– Неизвестно, – ответила Гейб. – Мы обратились за помощью к Хэнди Мэнди, так она, когда это увидела, просто вырубилась, и все. Когда пришла в себя, сказала, мол, с нее хватит, и быстренько смылась, прихватив с собой бутылку, а потом нализалась так, что до сих пор не может протрезветь. Бутылка стояла на столе в спальне, где Муркок была… убита. Следов взлома не было – линии защиты на месте, правда, немного ослабли, но все же на месте. Защита была взломана изнутри.

«Изнутри?»

– Значит, это был кто-то, кого она знала?

Мне снова захотелось схватиться за плечо, но я удержалась, только сжала пальцы. В воздухе появился новый запах.

Страх. Острый, липкий запах страха, словно я преследую преступника.

Но пахло не от преступника, а от меня. Глаза Гейб потемнели, брови сдвинулись.

– Этого мы не знаем, Дэнни.

– А две предыдущие жертвы?

– Здесь тоже есть кое-что… интересное. Первая – некий Брайс Смит, зарегистрирован как нормал. Только жил он в доме, где была установлена невероятно мощная защита. Возле его тела магических знаков не было. Вторая жертва – Урсула, девица из заведения Полиамур.

Гейб презрительно скривила губы.

Я тоже. Полиамур – трансвестит, королева продажного секса Сантьяго-Сити. Впрочем, винить ее было не в чем – секс-ведьмочками рождаются, к тому же нормалы так презирают и боятся псионов, что мы просто вынуждены держаться своего сообщества. Хотя… как все-таки хорошо, что я не родилась секс-ведьмой.

– Нормал, секс-ведьма и некромантка. – Я покачала головой и откинула с лица иссиня-черную прядь волос. – О боги.

– Больше мы ничего обнаружить не смогли, – сказала Гейб. – Поэтому решили обратиться к тебе.

«Очень мило. Копы зовут меня на помощь, когда дело у них не клеится. Очевидно, это большая честь?»

От этих мыслей легче не стало. Я снова взглянула на бледно-розовую бумагу. Гейб сидела не шевелясь.

«ВСПОМНИ РИГГЕР-ХОЛЛ» . Эти слова, написанные на розовой бумаге, стояли у меня перед глазами, словно в чем-то обвиняя. Мне не хотелось вспоминать о «Риггере». Напротив, я делала все, чтобы его забыть.

«Как хочется сказать Гейб, что я возьмусь за это дело только ради нее». Я швырнула записку на стол, словно она обожгла мне пальцы. Будь это и в самом деле так, я бы не удивилась.

Пронзительный телефонный звонок раздался именно в тот момент, когда я уже открыла рот, чтобы сказать Гейб, что не могу взяться за это чертово дело. Просто не могу, и все. Ничто не может меня заставить даже думать о «Риггер-холле», разве что самая крайняя необходимость. На самом же деле я смотрела на две бутылки бренди и соображала, хватит ли мне их, чтобы как следует напиться. В прошлый раз я отключилась примерно около шести. В то же время в глубине души я понимала, что демонская природа не позволит алкоголю взять верх над памятью; куда там, с моим-то метаболизмом…