Лилит Сэйнткроу - Возвращение мертвеца

Смешно, честное слово. Охренеть можно, до чего смешно. Я – наполовину демон, гораздо сильнее и быстрее Гейб, я наделена такой силой, что могу разнести целое здание. Внезапно я почувствовала такой голод, что у меня даже засосало под ложечкой. И все же не от голода тряслись мои руки, тряслись так, что мне пришлось крепко вцепиться в рукоять меча.

Я уставилась в потемневшие, с расширенными зрачками глаза Гейб. Мне были хорошо видны золотистые искорки, мелькавшие в них, веснушки на ее точеном патрицианском носике. Ее аура накрыла меня, успокаивая и утешая. Аромат ее духов пробился сквозь пряные запахи демона, и я благодарно вдыхала его.

Гейб смотрела мне в глаза.

Так пристально я вглядывалась только в одни глаза – излучающие ослепительный ярко-зеленый свет. Мы с Гейб давно уже понимали друг друга без слов; вот и на этот раз нас обеих вдруг словно ударило электрическим током. Редчайший вид общения, так у меня бывало только с Анубисом; даже с Джафримелем все было по-другому, когда он, взяв меня за плечи, вглядывался в мое человеческое лицо. Нет, у нас с Гейб был чисто женский вид общения, как, например, понимают друг друга женщины, прошедшие через муки деторождения.

Конечно, я не рожала и все же прекрасно знала, что это такое. Это знает каждый ребенок. И каждая женщина.

– Я с тобой, Дэнни, – прошептала Гейб. – Мы должны поехать в больницу. Ты сама знаешь зачем.

Перед глазами все поплыло. Это был не шок, это были горячие слезы. В глазах Гейб не было жалости, только горе и сострадание.

Я медленно кивнула. Она отняла руку от моего рта, затем протянула ее мне – и я ухватилась за ее пальцы.

Эдди напрягся. Он ничего не сказал, когда Гейб помогла мне подняться.

В воздухе стоял тихий гул приборов, следящих за работой пульса и легких. Кожу царапала энергия человеческой боли. Псионы не любят больниц. Никакая, даже самая передовая, технология не в состоянии скрыть тот факт, что в больницу попадают те, кому плохо, а когда им становится совсем плохо, они умирают. Даже некроманты, которые видят смерть чуть не каждый день, даже они не любят, когда им напоминают, что все мы смертны и что когда-нибудь он или она отправится той же дорогой, по которой уходят его клиенты.

Палата была совсем маленькой, зато отдельной. В ней было даже окно, через которое пробивался дневной свет, и виднелись облака, собирающиеся на севере. Мы находились на третьем этаже; занавески были распахнуты; под ногами был ровный голубой пол… и был Джейс Монро, который лежал на кровати, дыша спокойно и ровно, словно заводная игрушка, которую уложили на белые простыни и закрыли шерстяным одеялом. Его волосы поблескивали; он выглядел расслабленным и помолодевшим лет на десять.

Рядом с кроватью стоял стул. Эдди встал у изголовья, а я опустилась на колени рядом с Джейсом.

Из коридора слышался яростный шепот Гейб – она с кем-то отчаянно спорила. Гейб – лицензированная некромантка, следователь полиции, и если она сказала, что человек мертв, значит, так оно и есть, поскольку ее слова имеют юридическую силу. Когда же в комнате присутствуют две некромантки, а энцефалограф показывает ровную прямую линию, сомнений уже не остается: Джейсон Монро мертв, и помочь ему уже не может ничто, даже самая лучшая медицинская техника Гегемонии. И все же Гейб настояла на том, чтобы нам разрешили попрощаться с безжизненным телом, возможно нарушив тем самым Приложение номер два Указа Эмберсона.

Мне было на это наплевать. Мне было вообще наплевать на все и всех. Я была чисто вымыта, на мне была рубашка Эдди и чистые джинсы – джинсы Гейб на меня не налезли, а спрашивать, откуда в их доме взялись джинсы моего размера, я не стала. Мои сапоги были все еще мокрыми, но, по крайней мере, чистыми. Мокрые волосы я заплела в тугую, как веревка, косу, которая елозила у меня по спине.

Гейб решительно закрыла дверь на замок. Почувствовав укол энергии, я обернулась и увидела, что она наложила запретное заклятие на ручку двери, где сразу загорелся рунический знак X, простой и элегантный, как и вся магия Гейб.

В комнате наступила тишина. Гейб повернулась ко мне. Я еще не успела снять пальто; так мы и стояли, обе в пальто и в полном боевом вооружении. Прибавьте к этому слухи о том, что все некроманты немного не в своем уме, и вы поймете, почему персонал больницы так занервничал. А если и этого мало, то прибавьте еще микроавтобусы, набитые репортерами, которые плотным кольцом окружили здание больницы.

Гейб шумно выдохнула и взглянула на Эдди. Они обменялись понимающими взглядами – совсем как мы с Джейсом, когда он одними глазами спрашивал, все ли у меня в порядке.

«Джейс», – сухими губами прошептала я.

– Гейб… – сказала я вслух, и в воздухе словно раздался щелчок.

– Ни о чем не беспокойся, – ответила она.

Я закрыла глаза, пытаясь не упасть. Для этого мне понадобилось собрать все силы. И не только мои.

– Попробуй, пожалуйста, – прошептала я. – Ты смогла бы вернуть его назад. Он мог бы…

Эдди хотел что-то сказать, но промолчал. Его аура напряглась, в комнате запахло свежей землей и пивом. По своей природе Эдди был отчаянным драчуном, и, когда он разъярялся по-настоящему, остановить его было уже невозможно. Хотя, что я ему такого сделала?

Пока ничего.

Гейб тихо вздохнула.

– Ты же знаешь, это не в моих силах. Джейса больше нет, Дэнни. Отпусти его.

Чудо из чудес – всегда спокойная, сдержанная Габриель говорила с трудом, задыхаясь. Словно у нее что-то застряло в горле. Мои кольца тускло поблескивали. Я взглянула на свою изящную, нежную руку. Она зависла над рукой человека лежащего на коричневом покрывале, рукой мозолистой, покрытой ссадинами и белыми шрамами до самой кисти. Было время, когда я наизусть знала все эти шрамы и любила их целовать.

– Вызови его душу, – сухими, как песок, губами прошелестела я. – Всего один раз. Его тело живет, ему просто нужно дать шанс вернуться.

– Ты сама знаешь, что это невозможно. – Мягкий, спокойный, безжалостный голос, в котором слышатся рыдания. – Мы должны отпустить его, Дэнни. Должны.

Никогда бы не подумала, что буду умолять, сидя у постели умершего, хотя мне много раз доводилось на несколько секунд задерживать душу в мире живых, чтобы умерший успел проститься с родными и передать им свое последнее «прости». Правая рука слегка сжалась – самую малость, – когда я смахнула ею слезы. Я ведь обещала Гейб, что не буду плакать.

«Anubis et'her ka. Анубис, господин мой, пожалуйста, помоги мне. Пожалуйста, помоги».

Никакой реакции. Я судорожно втягивала в себя пахнущий болью воздух, смешанный со слабеющим запахом перца – запахом Джейса. Когда душа покидает тело, запах энергии постепенно улетучивается по мере того, как перестают функционировать органы. Джейс ушел, ушел навеки и безвозвратно. Вытаскивать его душу из безжизненного царства смерти, чтобы потом оживить тело, уже не имело смысла. Если бы в теле оставалась хотя бы частичка души, чудо могло бы свершиться, а так – смерть забрала его себе.