Лариса Петровичева - На границе чумы

С кончика пера едва не сорвалась клякса, Дина опустила перо в чернильницу и подумала, вслушиваясь в мерный стук дождевых капель по карнизу, стоит ли написать о том, что все это время не давало ей покоя. Затем она медленно вынула перо и вывела аккуратным почерком с легким наклоном влево:

«Я не имею права задаваться вопросом о том, значу ли для Вас хоть что-нибудь. Впрочем, если Ваша бдительность сочтет важным все то, что случилось с нами обоими после покушения, то я осмелилась бы попросить Вас лишь об одном».

За неделю на стройке умерло двадцать пять человек. Повозки с новыми завербованными подходили регулярно, новички получали защитные маски и строгий наказ не высовываться за оцепление. Кто-то попробовал возмутиться: мол, не должны вольные пахари из Забдыщ дохнуть тут, аки смрадные мухи, однако помянутый Диной в письме инквизитор Мюнц вынул пистоль и приставил его ко лбу говорливого забдыщеца. Тот очень быстро все понял и пошел с остальными обустраиваться в бараке.

«Сначала начинается сильный жар и слезятся глаза, – писала Дина. – Затем терзает кашель. Трудно дышать, а из глаз льются кровавые слезы. Заступник ослепляет грешников…»

Несмотря ни на что, строительство продолжалось.

…Государь не был рассержен, скорее недоумевал. Шани сидел в личном Душевом кабинете и размышлял о том, почему бабы в общей массе такие дуры. Прямо скверный анекдот вышел: архитекторша перепутала конверты, и отчет для государя отправился к шеф-инквизитору, а весьма приватное письмо с описанием реального положения дел на строительстве – к Лушу.

За спиной что-то скрипнуло. Шани подумал, что с таким неприятным звуком натягивается струна арбалета; его тело потом выбросят в канал, а новым шеф-инквизитором наверняка станет Вальчик, который очень любит пытать ведьм, любит просто до дрожи. Заплечных дел мастера при нем отдыхают: всю работу он делает сам с превеликим удовольствием.

– Значит, ты с ней… – начал было Луш, но не закончил фразы, будто ему было противно говорить. Шани безразлично пожал плечами.

– Я с ней не сделал ничего такого, что может оскорбить земное и небесное правосудие, – ответил он.

Тут Луш взорвался – ударил по столу перед Шани кулаком так, что все бумаги и безделушки дружно подскочили и рассыпались, и заорал:

– Ублюдок! Проклятый еретик! Ты, опора государства и Заступника, ты спутался с ведьмой! На костер обоих! Ты читал вот это? – Государь помахал перед носом Шани листками, исписанными красивым девичьим почерком. – Это хуже аланзонской чумы!

В свое время аланзонская чума прокатилась по всему материку и выкосила несметное количество народа. Шани даже удивился тому, что государь в гневе сумел сравнить симптомы и сделать выводы.

– Сир, послушайте, – начал было он, но Луш продолжал бушевать, исходя такой нецензурщиной, что самый бывалый пиратский боцман, услышав ее, покраснел бы, как невинная девушка.

Некоторое время Шани слушал призывы спустить с него кожу, посадить на бочку со взрыв-травой и растянуть на колесе вместе с архитекторшей, но такое развлечение ему довольно быстро надоело, и он сказал:

– Ну будет, будет. Не кричи.

Луш замер с открытым ртом, прервав на половине замысловатое проклятие. Некоторое время он хмуро стоял, сунув руки в карманы, и смотрел в сторону огромного гобелена с изображением охоты на диких зверей на Юге (за гобеленом, видимо, и скрывался в потайной нише арбалетчик, ожидая тайного знака, чтобы всадить болт в затылок шеф-инквизитору), а потом угрюмо сел в кресло и произнес:

– А как мне прикажешь не кричать? Ты предал меня. Знал ведь, что там зараза…

– А ты меня отравил, – мрачно парировал Шани. – Я мог бы и не оправиться.

– На все воля Заступника, – развел руками Луш.

Шани криво усмехнулся, и пару минут они сидели молча. Шеф-инквизитор прекрасно знал характер государя: в сложных случаях он обыкновенно буйствовал, махал руками и топал ногами, матерно ругаясь при этом, но затем, когда бешенство проходило, он успокаивался и начинал говорить уже спокойно и разумно – особенно с нужными людьми. Я до сих пор жив, подумал Шани, значит, нужен. Тем более, вряд ли Шух не дал ему подробнейший отчет о несостоявшемся аресте.

– Ты хоть понимаешь, что это мор? – устало спросил Луш. В ящичке стола у него всегда хранилась собственноручно изготовленная наливка, вот и сейчас государь вынул темно-зеленую бутыль, стакан и вопросительно посмотрел на Шани. Тот отрицательно качнул головой, и государь с удовольствием осушил два стакана подряд в одиночку. – Строительство оцеплено, и это хорошо, дай Заступник, там все повымрут, и всё сойдет на нет, ну а ежели заразу по стране разнесут?

– Сир, в прошлом году на севере свирепствовал легочный жабе, – напомнил Шани. – Умерло около трех тысяч человек. Но, помнится, вы что-то не поднимали такую панику.

– Вы, Ваша бдительность, видимо, впадаете в ересь, – ехидно предположил государь. – Тогда храм во имя Заступника не строился. И ведьмы рядом не отирались, и тем более не валялись по кроватям чиновников вашего уровня. Ну посмотрите, она же вам прямо во всем сознается! Или мне вас надо вашей работе учить? На костер ее – и никаких кровавых слез.

Он плеснул наливки в стакан и убрал бутыль.

– Сир, если вы так считаете, то мне остается только подчиниться, – спокойно произнес Шани. – Я сегодня же пошлю отряд на Сирые равнины, чтобы девицу Сур доставили сюда. А далее все по инквизиционному протоколу.

Это означало, что Дину подвергнут увещевательному допросу – для начала просто растянут на дыбе и станут зажимать суставы раскаленными клещами. Если она будет упорствовать и утверждать свою невиновность, то вывернутые суставы вправят, и начнется вторая степень: лишение сна и пытка водой и огнем. Отрицать свою вину Дина не станет, но насылание мора – слишком серьезное обвинение, чтобы обойтись без пыток, поэтому через вторую степень ей все-таки придется пройти. Весьма вероятно, что она не выживет, но в инквизиции работают лучшие врачи, так что до костра Дина все-таки дотянет.

– С ума последнего, что ли, спятил? – поинтересовался Луш. – В столицу ее тащить, а что, если она заразу сюда принесет? Что делать станем, ваша бдительность?

– Тогда я готов выслушать ваши предложения, сир, – произнес Шани и добавил после паузы: – И выполнить их.

Луш пару минут посидел молча, а потом произнес:

– Ну сам-то ты, конечно, туда не поедешь, – Шани утвердительно кивнул, и Луш продолжал: – А казнить ее на месте, как мне кажется, не совсем правильно. Все-таки не на полмонетки дело: пусть бы все увидели, чем грозит колдовство. Чтоб неповадно было.

– Тогда посадить ее в тюрьму на карантин, – предложил Шани, внимательно изучая переливы сиреневого камня в своем перстне. – Болезнь развивается быстро, мы сразу поймем, здорова ли девица Сур. Ну а если умрет, то на все, как вы сказали, воля Заступника.