Юля Лемеш - Дверь

Для исполнения мечтаний оставался пустяк – заинтересовать своей персоной учителя.

Чтобы показать старику свои потенциальные способности, я ничего умнее не придумала, как раскрутить карусель. Естественно, все подшипники у нее закоксились еще сто лет назад, но ось, что в земле закопана, поддалась моим усилиям и начала вращение. Это как ложкой в чашке сахар размешивать. По часовой стрелке, наоборот нельзя – мама так говорила. Сидушки, местами синие, но в основном ржавые, поплыли мимо нас, постепенно набирая скорость. Ребята и старик наблюдали за их движением с отстраненным любопытством. Ничего, сейчас я им покажу настоящее волшебство. Главное правильно приложить силу. От основания карусели вылетали комья земли и клочки травы.

Глаза у здорового человека как правило фокусируются в точку. Но чтоб приложить вектор силы для движения, мне пришлось скользить вслед за передвижением карусельных сидений. Как часы-сова, у них птичьи зрачки так и бегают влево-вправо.

– Тебе бы мельницу крутить, – пошутил Пиксель.

– Вертолет, – уточнил Тоник.

Лучше бы он этого не говорил. На повышенных оборотах карусель разогналась так, что сиденья слились в единую полосу. Не могу сказать точно, что со мной происходило, но глаза чуть не вывалились из орбит, а ноги поплелись куда-то погулять.

– Остановите ее!

Вопль старика был едва слышен из-за гула. С которым карусель чмокнув, выдернулась из почвы и пошла на взлет. Похожая на бешенный торт, насаженный на кол. Был момент, когда моя затея показалась очень удачной и зрелищной, но спустя мгновение я пришла в ужас, понимая, что не могу ничего изменить.

Занавес открывается. Тревожная барабанная дробь. Зрительный зал замер в мучительном ожидании. Поднявшись метра на три, карусель взвыла и свечой пошла в небо. Внезапно она устремилась вверх так быстро, что у нас чуть не отвалились головы. Мне было проще – я попросту валялась на земле. Все, замерев от ужаса, смотрели, как воткнувшись в облако, карусель борется с законами аэродинамики. Постепенно облако расколошматилось, а карусель растаяла в чистом голубом… во всяком случае, бинокля у нас не было, потому и не видать, куда она подевались. До космоса вряд ли дотянет.

Лексикон Пикселя напрямую зависел от сложившихся обстоятельств. А они были таковы, что надо было выругаться грязным матом. Старика незнакомые слова сразили наповал. Он даже парочку повторил вполголоса.

– Как бы истребитель не сшибла, – переживал Тоник, посматривая на белую колбасу в небе.

– Или спутник… Прекрати шутить.

Тоник удивился, ему не до шуток было. Подняв меня, он попытался придать моему телу вертикальное положение. Посадил меня рядом с учителем на скамейку и я тут же привалилась к стариковскому плечу. Картинка перед глазами плавала и мир казался пьяным.

– А я все-таки еще раз поинтересуюсь – вдруг вы не расслышали, куда же вы останки Гаспара спрятали?

Вот дурак какой! Тут такие дела творятся, а он про объедки.

– А если скажем, то что? – Пиксель подошел к деду вплотную и в глаза смотрел как продажный прокурор.

– Да ничего. Просто интересно мне, – понятное дело, раз голос стал вздорным, теперь даже под пытками не признается.

Мне было плохо, но тоже интересно – что он так волнуется за покойного Гаспара? Воскресить его уже невозможно даже самым могучим волшебством.

Пиксель уже не расплывался перед моими глазами и я видела, что он принял решение и теперь не оступится.

– Дед. Давай рассказывай, какие у вас правила договоров. На чем клянетесь? Как условия исполняете? Я тебе сделку предложить хочу. Взаимовыгодную, – мы ошарашено слушали Пикселя и пока даже не предполагали о чем идет речь.

В этот момент карусель вернулась. С невиданной яростью приводнившись в пруд. После чего мы все стали похожими на водяных дуремаров.

– Ох, ни фига ж себе, – выразился Пиксель.

Поскольку они с Тоником стояли спиной к пруду, то тиной облепило их только с тыла. Замечательный бархат плащей стал как сопли. Нам с дедом испортило фасад. Мы сидели на этой чертовой скамейке как два памятника, обосранные голубями, не пошевелиться ни глазом моргнуть. Не знаю как старик, я даже дышать не могла. Во что превратилась зеленая шляпа даже слов не подобрать. У Пикселя его бутафорскую шапку просто снесло на нос и теперь с ее длинного клюва капала грязь.

– А времени у нас в обрез, – внезапно напомнил Тоник, отсмеявшись.

На частичный помыв минеральной водой из бутылки ушли драгоценные полчаса. За которые Пиксель успел обговорить детали соглашения со стариком. Который по наивности решил потереть шляпу по траве. А в результате получилось только хуже.

По условиям добровольно заключенного договора, возникла одна сторона, в лице деда, который теперь именовал себя не иначе как господин учитель. С другой стороны оказались мы. Тоже грязные, но вдобавок обязанные первой бородатой стороне по самое небалуй. А именно – мы должны закончить начатое волшебство с костью гаспаровых предков. То есть, превратить кошмарною кость в фиг знает на что похожую волшебную палочку. Но это еще не все. Надо покарать злодея. Поскольку господин учитель уверен – сор из избы выносить нельзя. Мне показалось, дед действительно боится вторжения чужих магов в дела его народа.

Ну и напоследок, при помощи созданной волшебной палочки, на нас взвалили обязанность исправить порушенные границы. По словам первой требовательной стороны, границы сами собой восстановятся, как только мы исполним первую часть договора. Так что с этим проблем возникнуть не должно. И именно поэтому я стразу решила, что дед утаивает какие-то важные детали предстоящей операции. Вполне возможно, опасной.

Тут я запуталась, но решила – пусть ребята сами разбираются, мне от их переговоров уже тошно. Торгуются как на рынке. А что выторговали? На одной чаше весов наши обязанности, а на другой – останки Гаспара. Которые господину учителю на какой-то фиг нужны до зарезу.

– Хороший договор, – доверительно сообщил мне Пиксель, вытаскивая из волос уже подсохшие водоросли.

– А что в нем хорошего?

Я напрягла память, вспомнила легенду и всерьез рассердилась.

– Переться хрен знает куда под радугу. Отлавливать злодея. Дела чужие поправлять. А нам-то что за это будет?

– Дед, тьфу, господин учитель, – а какая нам выгода со всей этой суеты?

До старика дошло, что Пиксель начинает соображать правильно.

– Как какая? Вы и так уже свою выгоду получили. Стареть долго не будете, да способности волшебные при вас останутся, – он понял, что проговорился и умолк.

– Это оттого что мы Гаспара съели? – вкрадчиво уточнил Тоник.

Он теперь смешнее нашего выглядел. Лицо почти чистое, а светлые волосы стали как попользованная швабра. Кошмарный вариант панкерского хаера. Я чуть не хихикнула, воображая, как он обалдеет, увидя свое отражение. Жаль, у меня зеркала с собой нет. Или есть? Надо в рюкзаке поискать. Тут я поймала насмешливый взгляд Тоника. Черт! Похоже, я выгляжу не лучше. Где это поганое зеркало, посмотреть бы на что мое лицо похоже. Наверняка, такой красивой я раньше никогда не была. А если по-честному, для меня хуже некуда не знать, как я выгляжу, если на меня смотрят как на чучело. Уверенность куда-то пропадает и я становлюсь злой. Вот щас психану не по-детски.