Елена Янук - Ну, понеслось!

Наконец нас подтащили к колодцу. По-моему, их называли очистными сооружениями – это была глубокая яма из широких бетонных колец, уложенных одно на другое, как детские кубики. Мой страх перерос в ледяной ужас, когда до меня дошло, что они решили спустить нас в эту дыру. Я отшатнулась и едва не упала. Ноги стали ватными.

И тут случилось худшее. Те, что тащили Кевина, просто скинули его внутрь!

Я закричала от ужаса: на моих глазах убили человека. Глаза перестали видеть, исчезли все звуки, и я потеряла сознание.

Пошел второй час с момента, как я очнулась на дне темной ямы. Никто не появлялся. Сидеть в тонкой летней юбке на холодной и твердой земле ужасно неудобно.

Воздух в этом колодце был слишком густой и влажный, чтобы нормально дышать.

Вновь медленно склонилась над раненым, прислушиваясь. Он жив! Я думала, что он погиб, и как только пришла в себя, первым делом подползла к Кириллу, который лежал в неудобной позе с неестественно вывернутой ногой. Было слышно его дыхание. Тяжело, хрипло, но он дышал! У меня задрожали руки…

Мне стало страшно. Ужасно страшно: от темноты, от неизвестности, от мертвого воздуха, бетонной плиты, почти закрывшей нашу яму, но будто в насмешку оставившей тонкую полоску мутного света. Паника нарастала. В голове билось дикое: «Я не могу здесь быть! Я не буду погребенной под этой чертовой бетонной плитой!»

Не знаю, что случилось. На миг прикрыв глаза, я очнулась, ощущая себя так, словно лежу, укутанная теплым легким одеялом Если это был сон, то просыпаться не хотелось. Я поерзала на месте и еще сильнее прижалась к источнику заманчивого тепла. Чуть подремав, потянулась и тут услышала ворчание:

– Не вертись, радость.

Он еще жив? Или я сошла с ума после пережитого? Я распахнула глаза, припомнив, что недавно произошло.

Сердце испуганно стучало. Оказалось, что под головой не подушка, а мужская рука, теплая и немного твердая. Стараясь не двигаться и не дышать, я обдумывала, что сказать… Вторая рука согревала мою талию.

Вроде сидя засыпала, а как он оказался рядом? А переломы? Как он вообще двигается? Здесь глубина больше пяти метров.

– Как ты? – Наверное, я никогда не задавала этот вопрос, так сильно переживая за кого-то.

– Выживу, – тихо ответил он. Пожалуй, это лучшее утешение в данный момент, потому что его ответ обещал, что все мои надежды сбудутся.

– Я так боялась, что ты не выдержишь. – Мой голос дрожал, хлынули слезы.

Кевин будто увидел в темноте эти молчаливые потоки страха и боли, он подтянулся и нежно прижал меня к себе, успокаивая. Но я презирала саму себя. Он едва жив, а я раскисла. Вместо того чтобы помочь раненому, реву, и он меня утешает.

Не важно, насколько нежно он держал меня в своих руках или сколь решительно защищал от преступников. Мне ни в коем случае нельзя забывать, что даже в случае чудесного избавления он не будет меня воспринимать адекватно. Я не его полета птица, и нечего себя сказками кормить. И вообще, зачем думать о глупостях, когда, скорее всего, мы отсюда никогда не выберемся?

Я благодарно погладила его руку, но заставила себя отодвинуться. Кирилл, отозвавшись на мое движение, слегка ослабил силу своих объятий, правда, сделал это с большой неохотой. Понятно, здесь так холодно! Его поддержка давала мне надежду, безумно хотелось прижаться к нему и не отпускать. Скрыться от паники и ужаса.

– Кирилл, как ты? – нерешительно сказала я, сжавшись. Места хватало, чтобы лечь или вытянуть ноги, но из-за холода это было невозможно.

– Все нормально, – усмехнулся он. – Я как раз хотел отдохнуть. Конечно, я представлял себе это несколько иначе. Юг, пальмы какие-никакие, коктейли, но все равно неплохо.

Я даже не нашлась, что возразить, настолько нелепо звучали его слова об отдыхе. Тут Кевин хмыкнул так, будто задумал какую-то хитрость.

– Что-то есть, чего я не знаю? – с надеждой спросила я, сдерживаясь, чтобы не погладить его светлую голову.

– Да, у тех, наверху, отличный слух, а ты говоришь, словно в рупор, – проворчал нахал, устраиваясь удобнее.

Я нахмурилась, потом вздохнула и даже незаметно улыбнулась. Мне понравилось его настроение. Чувствуя мое расположение, Кирилл мгновенно полез обниматься, целовать, давать рукам волю.

Нет, он не хотел согреться, не думал поддержать. У него явно были другие намерения, и такая непосредственность уж больно отдавала сумасшествием.

Я даже обиделась – такого внимания мне точно не надо.

– Отвяжись, – отодвинулась как можно дальше. – В который раз прошу.

– Я всего лишь хочу тебя обнять и согреть, и, может, немного успокоить, – проговорил Кевин, вновь подобравшись вплотную. Похоже, это его развлекает. Нашел место!

– Я в этом не нуждаюсь, – грустно сообщила я, но Кирилл не сдвинулся с места. Его прикосновение было теплым, надежным и… соблазнительным. Конечно, мне было приятно, но он опять все испортил: притянул к себе и заставил отбиваться.

– Зато я нуждаюсь! – властно сказал он и мягко, словно опасаясь, поцеловал.

Но так легко мне голову не потерять, я не сдавалась:

– Новый способ успокаивать дамочек, попавших в беду? Отвлечение от проблем? – Я вновь отодвинулась.

– Нет, попытка успокоить несчастного покалеченного мужчину.

– Появился новый образ – «джентльмен в беде», – нервно хихикнула я и затаила дыхание. Наши взгляды встретились. Показалось, что вот он, порог, после которого все в наших отношениях изменится.

Кевин молча протянул мне руку, я крепко стиснула ее. Шутки кончились.

– Как ты нашел меня?

– Те, кто тебя похищал, проболтались, что едут в Раменку, – сообщил он, ловко поймал мою вторую руку и прижал к себе.

– Да? Глупо… А почему вообще ты поехал за мной?

– Я знал, что-то будет. Тут давно назрело.

– Не понимаю. – Я хотела знать, почему все это случилось. – Откуда ты узнал, что меня похитили?

– Я тебя охранял.

– Почему охранял? От кого? – Тут до меня дошло: – Так это вчера был ты в моем дворе?

Кирилл мягко прикрыл мне ладонью рот, показывая, что я много говорю.

Черт! И как мне разобраться, в чем тут дело. И может ли быть хуже, чем уже есть? Я резко откинула его руку.

– Сама разберусь, что, когда и как мне говорить, – проворчала я.

– Видимо, не можешь разобраться, – раздраженно ответил он. – И вообще, ты странная.

– Я знаю. Тоже мне, странная – возмущаюсь, что кто-то слишком щедро раздает приказы.

– Ты считаешь, что я грубый? – оскорбился Кирилл, однако моих рук не отпустил.

– Нет, конечно, – спокойно уточнила я, – всего лишь нахальный и бесцеремонный.

Кевин помолчал, потом с горечью добавил:

– Я не умею разводить церемонии, как Тео.

Я опешила: а Тео тут при чем?

– Уже заметила. Можешь не оправдываться, «о всегда идущий напролом».