Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 1

– Я уже замёрз, поджидая вас. Думал: «А не сбились ли они со следа, неужто мне нужно будет идти их искать?» Ан нет, сами отыскались, хоть это радует. Но и настораживает, каким это образом вы…

– Что означает ваш неожиданный уход из гостиницы? – ответил вопросом на вопрос Дормидорф, бесцеремонно перебивая Корнезара.

– Раз уж вы здесь, значит, всё правильно поняли! А я, кстати, так и предполагал, – был ответ, а мгновением позже Корнезар добавил: – это всё одержимый Коршан со своими сомнениями, подозрениями и проверками, пернатый параноик. Лично я в вас ни грамма не сомневаюсь, вы мне даже нравитесь чем-то, но сейчас не об этом. Теперь мы вполне можем продолжить поход вместе, если у вас нет возражений. Я заодно и согреюсь.

Возражений не было. Находясь недалеко от основной тропы, мы с лёгкостью выбрались на неё. А ещё через некоторое время перед нами показалась река. Наверное, она подумала, завидев нас: «Ох уж эти двуногие, всё мельтешат по своим никчёмным делишкам!» Или ничего не подумала.

Вот и наш плот, привязанный к коряге, а невдалеке сторожевой отряд, расположившийся возле довольно большого и весело потрескивающего костра, стреляющего в разные стороны горящими угольками, видно, дрова были основательно пересушены.

Немного поговорив со сторожевыми воинами, заодно согревшись и частично подсохнув, мы перешли на плот. Попрощавшись, отчалили от берега и медленно поплыли под громкое и одобрительное кряканье ворона, который всё это время, от посёлка и до реки, неотступно следил за нами. Коршан не обратил никакого внимания на то, что высоковысоко, гораздо выше, чем находился он сам, за нами, а заодно и за ним зорко следила ещё одна пара глаз, принадлежащая огромной птице, имя которой – Агрес. Я бы этого тоже не заметил, если бы не Дормидорф, который прошептал, заходя на плот:

– Всегда отыщется тот, кто может летать выше и видеть лучше!

Действительно, высота, на которой парил Агрес, впечатляла. С земли он казался не больше букашки. Агрес оставался верен договору, заключённому с ним Дормидорфом. Приятно осознавать, что такая сильная и смелая птица находится на нашей стороне и в любую минуту готова прийти на помощь.

Течение реки, как правило, несколько ускоряется возле самого берега, особенно со стороны выпуклости, где берег на крутом повороте пупком врезается в реку. И чем круче этот пупок, тем быстрее и сильнее течение реки в том месте. Солнце начинало припекать всё жарче. Тишина. Вода, весело журча, быстро несла нас вдоль живописных зелёных берегов. Земля племени амекари заканчивалась, и начиналась свободная земля. Так Дормидорф называл поля, за которыми находились владения лесных людей, или, правильнее сказать, людей леса. Так их называли мои спутники, восхищённо рассказывая об их великих подвигах.

Это были бесстрашные, но не безрассудные люди, живущие обособленно от других племён в обширных местных лесах, простиравшихся повсюду, насколько хватало глаз. Никто не знал даже приблизительно численности этого народа. Бывало, что, проходя через их территорию, не встретишь ни одного из них. Иногда получалось и сильно наоборот: можно было наткнуться на довольно большой отряд, человек восемьдесят или сто, а то и больше, это уже как повезёт, смотря с чем ты пришёл. Этих людей называли лесными не только потому, что они жили в лесу, но и потому, что они сроднились с ним и стали его частью.

Лесные люди были такими мастерами маскировки, что если встреча для них нежелательна, то можно долгое время бродить по их землям, чуть ли не по головам, но так никого и не встретить. И напротив: если ты им нужен, то достанут из-под земли, в прямом и переносном смысле. Молва гласила, что они честны и справедливы до чёртиков и всегда готовы прийти на помощь любому существу, но коли решат кого-либо наказать, то выполнят задуманное в лучшем виде. Питались они тем, что находили съедобного в лесу, а найти тут можно было много чего. Могли, когда надо, быть неприхотливыми и непритязательными, но придавали большое значение трапезе. В еду шло всё, причём у них не было специально отведённого для этого времени. Когда захотели, тогда и поели. Это вполне могло происходить и во время движения, прямо на ходу. Там орех, здесь молодой побег ели или гриб какой, полезный и калорийный, уж они-то знают, что лучше употребить в пищу, а что подсунуть наглому амекарцу. Некоторые предпочитали питаться вкусными и питательными насекомыми, наверное, даже омерзительно хрустящими.

Лесные люди готовили для себя всевозможные отвары и настои, как для сиюминутного применения, так и впрок. Говорят, что с их помощью можно при желании вылечить за весьма короткое время практически любой недуг. Они небезосновательно считают, что только лишь непроходимая упрямая людская глупость неизлечима и крайне заразна своими вибрационными волнами, а всё остальное исцеляется, было бы хоть какое-нибудь время и желание. А вот что за желание, они не уточняют. Желания-то бывают разные. Получается, если кто-то, якобы желая вылечиться, покупает в аптеке некое лекарство, на самом деле желает не исцелиться, а поскорее сыграть в ящик и освободить место. А это уже его законное право, и дело суверенного государства предоставить дорогому человеку такое право и нежно подтолкнуть к выгодному нужному выбору, ещё и подработать на этом, откровенно подхалтурить на своей собственной халтуре. А действительно, к чему использовать разум, когда проще позволить себя околпачить и скорее отправиться в небытие?

Жители леса не испытывали потребности лишь в дурманящих, а следовательно, отравляющих организм веществах. Хотя они и знали множество подобных рецептов и с успехом применяли эти знания, но преимущественно против врагов, коих у них, нужно заметить, было не так много.

Но люди леса не постоянно вели такой аскетический образ жизни. Когда была возможность и желание, они могли себе позволить пиры с множеством разнообразных кушаний, с мясом и рыбой, сладостями и вареньями, а также развлечения с песнями, танцами, хороводами вокруг пылающих костров и всевозможными состязаниями в силе и ловкости не только тела, но и ума. Тут им не было равных.

В процессе того, как мне рассказывали об этом племени, я начинал понимать, что наверняка они обладали способностями гипноза, кто в большей, а кто в меньшей степени, но обладали многие и с успехом применяли в повседневной жизни. Но сами они не считали свои навыки чем-то из ряда вон выходящим. Так себе – норма жизни.

Дорокорн говорил, что амекарцы недолюбливали и опасались людей леса потому, что те были ловки, сильны и выносливы, а главное, умны и хитры. Немудрено, совокупность всех этих качеств делала их очень опасными противниками. Кроме того, они никогда и никому не позволяли безнаказанно обижать своих соплеменников, да и вообще кого бы то ни было. Вот кого надо бы противопоставить живодёрам из моего мира. Получалась этакая лесная рать защитников. Поэтому нечасто можно было встретить амекарца, в здравом уме и трезвой памяти свободно и безбоязненно разгуливающего по владениям лесных людей.