Лилия Лукина - Новая Марджори

На листке оказалась запись в три строчки. В первой был номер телефона: код страны, код города и сам телефон.

– Установлен у Гиббса? – спросила она.

– Да, в баре, – кратко ответил сержант.

– Так, – сказала она и прочитала вслух: – 6, 7 – 21–22. Все ясно, писал не англичанин: звонить по субботам и воскресеньям с девяти до десяти вечера. А телефон прослушивается?

– Естественно, – без тени улыбки ответил Джек. – Но это ничего не дало. Совсем. К нему могут позвать любого посетителя бара.

– Ага, – она кивнула головой и, увидев в третьей строчке только слово: «bist», вопросительно посмотрела на Тобба, который, пожав плечами, сказал:

– Слово не дописано. Это может быть «bistort» – горлец, это из ботаники, или «bistoury» – хирургический нож, или «bistre» – темно-коричневая краска. Вот и думайте, что хотите!

– Нет! – подумав немного, возразила ему Маргарита. – Слово написано полностью, просто неправильно. Ну, почему вы решили, что весь мир должен настолько хорошо знать английский язык, чтобы видеть разницу между такими понятиями, как «animal» – животное и «beast» – зверь? Да еще и орфографию, между прочим, не самую легкую в мире, знать настолько хорошо, чтобы не делать ошибок в правописании? Просто слово написали так, как оно слышится. Вот и все! А человека какой профессии можно в любой день недели, в любое время суток и в любом месте вызвать к телефону, не вызывая подозрений, а? Доктора и…

– Ветеринар Томсон! Он по выходным всегда торчит вечерами в баре! – глухо воскликнул Тобб и в ярости стукнул кулаком по стене.

– Да, – сказала Маргарита, уже не удивляясь, как этой преемственности поколений, так и тому, что в очередной раз оказалась права. – Он постоянно разъезжает по округе – ведь это его профессия. Он является членом «Клуба любителей старины», а ключ от замка постоянно хранится именно в школьном музее, где проходят их заседания, но он, наверняка, давным-давно сделал себе дубликат. А, обследовав в одиночку замок, сумел найти этот ход. – Это была полная чушь, но надо же было Маргарите как-то объяснить, откуда Томсон мог узнать о нем. – Посещая же заседания «Клуба», он постоянно находится в курсе событий, чтобы вовремя узнать, если кто-то вдруг приблизится к разгадке этой тайны. Летом, когда сюда постоянно приезжают экскурсии и ключ находится у Мэри, замок не используется, зато в остальное время – пожалуйста! Сюда же никто не ходит! А, судя по тому, что вы появились здесь только два месяца назад, когда заканчивались школьные каникулы, убитый в перестрелке человек и шел сюда на связь к ветеринару.

– Все очень логично, Марджори, – согласился Тобб. – Хотя и не бесспорно, – и попросил: – Ну, показывайте, что вы нашли!

Маргарита подвела его к камину и показала, как открывается «дверь», которую он тут же открыл и, вдохнув уж ему-то точно знакомый запах, почувствовал столь очевидное облегчение от того, что искомое, наконец-то, найдено, что выглядел просто сказочно счастливым. А Маргарита, в раздражении щелкая пальцами, сказала:

– Знаете, там еще есть эта… Ну, я не знаю, как это будет по-английски! Ее, наверное, Томсон установил, чтобы убить того, кто случайно найдет этот вход.

– Говорите на любом удобном для вас языке, – напряженно глядя ей в глаза, сказал Тобб. – Я пойму! На французском, итальянском, испанском, немецком! Ну? Что там?

Но не могла же Маргарита сказать по-русски «растяжка», хотя, кто его знает, может, он ее и понял бы, да вот только ей было совсем ни к чему, чтобы он узнал о том, что она знает русский язык, и она просто описала то, что видела:

– Это такая тонкая проволока, на которую подвешивают гранату.

Его лицо окаменело, глаза прикрылись, а руки он предусмотрительно заложил за спину, чтобы избежать искушения надавать ей подзатыльников, и только желваки бешено ходили ходуном, выдавая его истинные чувства. Наконец, он немного успокоился и очень ровным голосом спросил:

– И какого же черта вы туда полезли?

– Из любопытства, конечно! – удивилась она.

– Ма-а-арджори! – ласково произнес нараспев Тобб, улыбаясь ей улыбкой Серого Волка, только что встретившего Красную Шапочку. – Вы очень-очень счастливая девушка! И знаете, почему? Потому что у вас нет старшего брата! Вы даже не можете себе представить, как бы я с ним подружился! Я бы для этого все, что угодно, сделал! И знаете, зачем? – мечтательно сказал он и тут же взорвался: – А затем, чтобы он, пользуясь своим родством с вами, выпорол вас так, чтобы раз и навсегда отбить охоту играть в совершенно неженские игры!

– Брата у меня нет! – охладила его пыл Маргарита. – Так что можете не мечтать! А вам, между прочим, нужно заниматься делом – извините, что напоминаю! А еще я хочу сказать, что, как мне кажется, там внутри тоже должна быть какая-то штуковина, от которой вся эта система работает – ведь люди, уходя из замка, должны были как-то закрыть за собой «дверь» – а то, какой же тогда смысл в этом ходе? Так что вы уж там внутри будьте поосторожнее! Хорошо, Джек?

Тобб странно посмотрел на нее и, буркнув: «Хорошо!», закрыл, потянув за рукоятку, «дверь». Они вышли из дома к продолжавшей болтать парочке, для которой, казалось, весь окружающий мир уже перестал существовать. Желание Тобба оставить у себя ключ от замка не вызвало ни у кого никаких подозрений и они все на полицейской машине вернулись в город, но во избежание пересудов и кривотолков вышли из нее на окраине и дальше пошли пешком.

При виде симпатичного кафе у Лейзона тут же возникла идея зайти туда и выпить кофе с пирожными. Мэри попробовала было отказаться, говоря, что это как-то не входит в обязанности экскурсовода, но совместными усилиями Маргариты и Альберта ее сопротивление было сломлено и Лейзон, заказав все, что имелось там в наличии, начал веселить своих дам, как он к ним обращался, рассказывая одну смешную историю за другой, а поскольку делал он это мастерски, то Маргарита и Мэри хохотали от души.

Потом Альберт ужасно заинтересовался тем, как выглядит изнутри местный кинотеатр, и потащил их в кино. «Великое небо! – подумала Маргарита, услышав это предложение. – Сколько же лет я не была в кино! Да со времен… – она засмеялась. – Со времен студенческой молодости Елены, которая, как и все остальные, иногда прогуливала занятия и шла в кино. Все! Хочу в молодость! Хочу в кино!». Фильм был старый и абсолютно дурацкий, но Маргарита получала удовольствие вовсе не от него, а от давно забытого ощущения далекой юности, от запаха, присущего всем на свете кинозалам, от того, что, снова чувствуя себя частью собравшихся там зрителей, невольно ахала и смеялась вместе с ними. И вышла она из кино совершенно счастливая не потому, что побывала на экскурсии в своей молодости, а потому, что вернулась туда навсегда, потому что ей снова и по-настоящему восемнадцать и она молода душой. По дороге в гостиницу Лейзон так остроумно комментировал самые нелепые эпизоды фильма, что они опять покатывались со смеху.