Рута Шейл - Двоедушница

Дев появился на пороге босиком, в одних только спортивных штанах и с зубной щеткой за щекой. Кивком пригласил войти, а сам скрылся в ванной. Арсеника проглотила ком в горле и начала разматывать шарф.

Свои замшевые сапожки она аккуратно поставила рядом с его кедами, нос к носу.

Насколько удалось разглядеть из прихожей, всего одна жилая комната. Обиталище из серии «сдам на сутки, часы».

Под бодрый плеск воды Арсеника прошла в кухню. Минимум обстановки – стол, два стула, плита и несколько шкафов. Грязные тарелки в раковине. Пепельница, пачка сигарет. Пока осматривалась – пришел. Все такой же по-утреннему несобранный с влажными, гладко зачесанными назад волосами.

– Кофе будешь?

Она кивнула. Дев не увидел, но принял молчание за согласие. Закурил и с сигаретой в зубах принялся колдовать у плиты. Чтобы гостья не скучала, без звука включил телевизор.

Шли местные новости. На экране мелькнули знакомые дебри. Чтобы узнать двор, Арсенике хватило и полуминутного видео. Чужая память на сей раз сработала куда охотнее. Вот, значит, в какой дыре она жила раньше… Дом-суицид. И хорошо, что на изнанке города стало одним адресом больше.

– Дев, послушай… – Чем чаще она повторяла его прозвище – не мысленно, а вслух, – тем легче оно ей давалось. – Это ведь ты сделал?

Он мельком глянул на экран и снова отвернулся.

– Ну.

– Только Ландера там не было. И женщина какая-то погибла.

Перед Арсеникой появилась потрескавшаяся от времени хозяйская кружка, но увиденное на экране отбило всякое желание что-то в себя заливать. В желудок словно камней набили.

– Знаю. – Дев уселся напротив. Закинул ногу на ногу, раздавил в пепельнице окурок. Арсеника сама не заметила, когда ее перестала раздражать его манера тянуть гласные. – Ты ведь хотела, чтобы он чего-то там осознал перед смертью.

– Ну, в общем…

– А та бабка… Она уже мертвая была. Я проверил. Я ее не убивал. Серьезно.

– То есть… Ты вошел, увидел труп, потрогал его и все равно открыл газ?

– Типа того.

Арсеника молчала и пыталась поверить.

– Давай, посуду вымой, – неожиданно скомандовал он. – И приходи. Ты ведь за этим сюда приехала, а не про Игни трепаться, – пояснил он в ответ на ее ошарашенный взгляд.

Пока Арсеника мучительно придумывала достаточно хлесткую реплику, выслушивать ее стало некому. Из соседней комнаты понеслись выкрики и механические вопли гибнущих противников. Дев врубил видеоприставку.

Она потихоньку вытянула из пачки сигарету. Прикурила, набрала в рот дым и сразу же выдохнула. Вот же мерзость, как можно так над собой издеваться?

Тщедушный мальчик-Земфира не походил на парня ее мечты даже в первом приближении.

Пополоскав под краном свою чашку, остальное она так и оставила нетронутым. Бесшумно ступая, вышла в прихожую, потихоньку обулась и надела куртку.

Входная дверь оказалась заперта. Ключей нигде не было.

Пришлось заглянуть в комнату.

Здесь царил все тот же минимализм, подозрительно схожий с нищетой. Одну стену занимал огромный плазменный экран. Вместо кровати на голом паркетном полу лежал надувной матрас. И ничего, напоминающего мебель.

На подоконнике в специальной подставке дымились, распространяя сладковатую вонь, несколько сандаловых палочек.

– Падай. – Дев похлопал ладонью по полу рядом с собой и протянул ей вторую игровую консоль.

– Я ухожу. Открой, пожалуйста, дверь.

Ухмыльнулся. Кивнул на телевизор.

– Обыграешь меня – выпущу.

Арсеника решила, что он шутит. У нее по-любому не было шансов. Она неуверенно опустилась на колени и уставилась на разноцветные кнопки.

– Ты справа, – объяснял он, накрыв ее пальцы своими. Его дыхание пахло зубной пастой. – Шаг. Вот так – назад. В сторону. Да не дергайся ты, на экран смотри. Прыжок. Удар. Все просто!

Ее персонажем была блондинка в жилете и кожаных брюках. Дев – закованный в броню полуробот.

– Знаешь, чем мне нравится Сайракс?

Арсеника лихорадочно давила на все кнопки подряд и была слишком этим поглощена, чтобы вникать в смысл его слов.

– Его мировоззрение – невольное зло. Он был так предан клану, что согласился стать киборгом, но при этом утратил человечность. Потерял душу и свободу воли. Идеальная машина для убийства, забывшая о том, кем была раньше.

Игровую проекцию Арсеники накрыла светящаяся сеть. Удар противника вышиб из нее фонтан крови. Комбо и подсечка. Он не давал ей пошевелиться.

– Ты только зацени формулировку, – продолжал мурлыкать Дев. – Невольное зло . Я тоже невольное зло… я тоже забыл, каким был раньше. – Нараставшая в его голосе злоба прорвалась внезапным выкриком: – Меня заставили забыть! Как думаешь, кто? Твой чертов говнюк. Игни! – Он стиснул зубы так, что скулы побелели, в глазах плескалась ярость. Нет, не ярость. Дикость.

Арсеника застыла, напуганная такой внезапной переменой, и даже шорохом боялась напомнить о себе.

– Пять с половиной часов, – заговорил он обманчиво-спокойным тоном, готовый вот-вот снова сорваться на крик. – Объем среднего гроба – восемьсот восемьдесят пять литров. Пятую часть полезного объема составляет кислород – это сто шестьдесят четыре литра. Взрослый тратит пол-литра кислорода в минуту. И задохнется спустя пять с половиной часов. Я был ребенком. Я пролежал там восемь.

Арсеника бесшумно опустила на пол игровую консоль и сменила позу. Ноги затекли. В горле першило от сандалового дыма.

Дев смотрел прямо перед собой. В никуда.

– Я так ждал его. Ждал Игни. Но он так и не пришел …

– Ты поэтому лифтов боишься?

Он вздрогнул. Уставился на нее остекленевшим взглядом так, словно рассчитывал услышать какие-то слова, но она не знала, что тут можно сказать, поэтому пробормотала:

– Мне надо идти. – И по привычке поискала взглядом часы.

– Ты никуда не пойдешь.

Хлесткая, с оттяжкой пощечина застала ее врасплох.

Слезы брызнули сами. Голова взорвалась болью, рот наполнился слюной с соленым привкусом.

Дев отшатнулся так, словно это она ему врезала. Привалился плечом к стене, отвернулся, задышал тяжело и часто.

Арсеника прижала ладонь к пылающей скуле. Прямо под кожей, там, куда пришелся удар, горячо пульсировала кровь.

Никто никогда не поднимал на нее руку.

– Прости.

– Псих ненормальный, – невнятно проговорила она и осторожно потрогала кончиком языка передний зуб. – Больной ублюдок, чертов лузер!

– Да.

– Тебе нужна помощь психиатра. – В голосе плескалась плохо сдерживаемая истерика.

– Да, да.

Нельзя показывать страх, мысленно твердила она. Нельзя вести себя как жертва. Нельзя.

Пусть только попробует повторить!

– Выпусти. Меня. Отсюда.

Слова звучали в такт биению боли под прижатыми к скуле пальцами.