Андрей Васильев - Знаки ночи

Так я и не узнал, в чем она Маринку винит. Хотя и могу догадаться, чрезмерной нравственностью моя соседка сверху никогда наделена не была.

Но зато понял, о чем речь шла. Точно, было такое. Эта язва в свое время целый спектакль разыграла под названием «А.Смолин – подлый растлитель», для того чтобы со мной в Лозовку увязаться. На свою же голову. С тех пор все бабушки в нашем доме, равно как и работники коммунальных служб, были уверены в том, что она носит моего ребенка. И даже плоский живот, который Маринка с завидным постоянством демонстрировала всему миру, натягивая на себя вызывающие топики, не являлся аргументом, опровергающим данную аксиому.

Все-таки приятно, что есть некие вещи, которые никогда не меняются. Например – последствия маринкиных проделок. Они всегда выходят боком кому угодно, только не ей самой. Исключением может служить, пожалуй, та самая достопамятная поездка в Лозовку, когда она через свое упрямство и любопытство чуть жизни не лишилась.

А еще к таким вещам относится родной дом, особенно если ты холостяк. От чего уехал, к тому и приехал. Стабильность. Есть в этом что-то такое, согревающее душу.

– Дома! – радостно сообщил мне Родька, которого я сразу же выпустил из рюкзака. – Наконец-то!

– Не понял? – удивился я. – Ты же меня сколько времени агитировал за то, чтобы мы съехали из города в деревню?

– Было, – не стал спорить мой слуга, прошлепал в комнату и залез на кресло, которое, похоже, он возвел в ранг своей личной собственности. – Но чего-то сравнение не в ее пользу. Не в пользу деревни. Там телевизора нет. И чайника электрического. И воды с пузырьками, которая «Саяны».

– Это да, – признал я, посмеиваясь.

Да и то. Мне, горожанину, охота обратно, а он, всю жизнь в глуши проживший, рад, что в город вернулся. Вот уж, воистину – кому что.

– Хозяин, – облизнулся вспомнивший про свою любимую газировку Родька. – Надо в лабаз идти. Холодильник-то пустой. Чего есть будем?

– Гречки полно, – не смог я отказать себе в удовольствии немного над ним поиздеваться. – И риса. И пшена.

– Да? – опечалился Родька. – И соли с сахаром?

– И их тоже, – подтвердил я. – Ну, какие еще будут аргументы?

Слуга призадумался.

– С возвращеньицем! – послышалось с кухни. – Как съездили?

– Мое почтение, Вавила Силыч, – громко произнес я. – Хорошо. Мне даже понравилось там. Воздух чистый, никакой суеты и спешки. Есть в загородном существовании нечто такое, что мы потеряли. Вот даже уезжать не хотелось.

– Это, Александр, потому, что ты там был гость, – как всегда степенно объяснил мне подъездный, входя в комнату. – Ты туда ненадолго приехал и знал, что вернешься в город. Опять же – лето на дворе, и с погодой тебе повезло. А оставь тебя там на постоянное проживание, да особенно поздней осенью или зимой, когда все снегом завалит, то у-у-у-у! Частный дом – это тебе не городская квартира. Там капает, тут поддувает, снег самому надо чистить, дрова пилить-колоть, печку топить.

– А я на что? – обиженно подал голос с кресла Родька.

– И еще за этим обормотом в оба глаза смотри, – согласился с ним Вавила Силыч. – Вот сколько всего. Так что, Александр, живи, где родился, то есть здесь, в городе. Не ищи от добра добра.

– Так и в мыслях не было переезжать, – заверил подъездного я. – Кстати, из забавного. Я там с домовым характерами не сошелся. Он меня из дома как только не гнал. Даже душить пытался.

– Да что ты? – изумился подъездный. – Родион, а ты куда глядел?

– Чуть что, так Родион! – взвился вверх мой слуга. – Я ему, мохнорылому, три раза морду мял, объяснял, что нового хозяина надо не меньше, чем старого, чтить. Он не слушает, говорит, что городских в гробу видел, не указ они ему.

– Видать, из старых домовик, – со знанием дела вынес суждение Вавила Силыч. – Из исконных. Да и тьфу ты на него, Александр. Дом он все одно беречь станет, такая его судьба. И тебя, как хозяина, со временем тоже признает. Любить, может, и не будет, а чтить станет, никуда не денется. Ты, главное, в ближайшее время ремонт там не затевай, старые стены не рушь, чтобы его злобу до крайности не доводить. А потом все устроится. И плохо про него даже не думай, он чужого на порог не пустит и умышлять против тебя не станет.

Значит, с ремонтом пока не сложится. Да и ладно, мне там не жить. Да и не факт, что я вообще в этом году туда еще пожить отправлюсь. Отпуск кончается, лето тоже к концу идет, скоро осень. Дожди пойдут, грязь там будет несусветная. А как снег ляжет, я туда и вовсе не доберусь.

Интересно, а откуда ведьмы продукты зимой берут? Летают за ними, что ли?

– А у нас тут все по-старому, – Вавила Силыч сурово глянул на Родьку. – Все свое дело знают, кроме одного лентяя мохнатого, который гостю даже чаю не предложит.

Родька тут же скатился с кресла и поспешил на кухню. Вот ведь. А скажи ему я то же самое, может, и не воспоследовал бы результат. Нет, разбаловал я его.

– Марина с пятого этажа к тебе раза три заходила, – тем временем сообщил мне подъездный. – И звонила в дверь, и ногами в нее стучала. Особенно в прошлые выходные. У нее компания собралась, они всю ночь водку пили, разные разговоры вели, тебя вспоминали.

– О как, – заинтересовался я. – Что за люди?

– Коллеги ее по работе, – тут же ответил Вавила Силыч. – Я их до этого всех видел уже. И этот крепкий паренек был, Стас который. Полицейский, похоже, эту публику ни с кем не спутаешь. Он, кстати, водку и принес. Целый ящик.

А, понятно. Стало быть, дали приятелю Севастьянова внеочередную «звездочку» на погоны. Он еще тогда обещал, что если дело выгорит, то с него ящик водки.

Однако – быстро как. Времени-то прошло всего ничего.

– Вспоминали-то по-доброму? – поинтересовался я.

– А как же, – заулыбался Вавила Силыч. – Правда, о том, что ты себе на уме, тоже говорили. Но без злобы. Так, шуткой.

– И хорошо, что меня не было, – порадовался я. – В такую жару водку пить – себя не жалеть. Больше никто не заходил?

– Нет, – покачал головой подъездный. – Я бы рассказал.

Впрочем, – а кого мне еще ждать? У меня не так много знакомых, а таких, которые знают, где я живу, вообще по пальцам пересчитать можно.

Зато на телефоне, который я поставил на зарядку и после этого сразу включил, обнаружилась целая куча пропущенных звонков, и вот там было то еще разнообразие. Например, меня разыскивали сослуживцы, которым что-то внезапно понадобилось. Что именно – понятия не имею, и прямо сейчас выяснять не собираюсь. Все вызовы прошли в один день, стало быть, какую-то бумажку не нашли и пошли по пути наименьшего сопротивления, то есть – начали мне названивать. Десять звонков за три часа. А потом – как отрезало. Значит – либо нашли желаемое, либо меня уволят в первый же день после отпуска. А что? Такое бывает, я сам видел. Вышел человек на работу – веселый, загорелый, пакет магнитиков турецких в руке, а ему под нос заявление тычут и говорят: