Рагим Джафаров - Марк и Эзра

– Эзра, принеси стул, – попросил Марк, косясь на мальчика. Потом спросил у Виктора: – Я не сегодня вернулся, где же ты был все это время?

– Года четыре назад я сдался, – признался старик. Он благодарно кивнул Эзре, который принес ему стул. Парень вздрогнул, встретившись глазами с Виктором. Он только сейчас понял, что один глаз у него стеклянный.

– И как тогда ты сюда попал?

– Случайность. Один человек сказал мне о том, что вы открылись, – ответил Новак, аккуратно сев на стул и вытянув вперед правую ногу. Руки его покоились на стоящей трости. Покоились – неудачное слово, подумалось Эзре, скорее наоборот, беспокоились. Они тряслись, будто у запойного пьяницы с похмелья.

– Я даже догадываюсь, как он выглядел, – вздохнул Марк. – Зачем же ты пришел, Виктор?

– Мне нужна рама, – прямо сказал старик.

Марк подумал немного, потом вдруг спросил:

– Ты все еще рисуешь?

– Нет, конечно, – он поднял трясущиеся руки, – контузия.

– Значит, ты хочешь оживить старое полотно. – Марк достал из-под прилавка шкатулку и расшитый бисером кисет.

– Да.

Марк стал набивать трубку. Виктор терпеливо молчал. Эзра неловко мялся, не зная, куда себя деть.

– Паршиво выглядишь, – закурив, сказал Марк.

– Война, – пожал плечами Виктор.

– Война – это тоже паршиво.

– А вы были на войне, пан Кауфман? – с вызовом спросил Новак.

– Был, – спокойно ответил Марк. – Эзра, принеси старую раму.

Помощник удалился в глубь лавки. Настала тишина. Обычно такая пауза в разговоре вызывает неловкость. Но не сейчас. Старики сидели напротив и, ничуть не стесняясь, рассматривали друг друга.

– Вы прекрасно сохранились, пан Кауфман, – сказал наконец Виктор.

– Да. Но если тебе интересно, то чувствую я себя совсем не так здорово.

– Ну уж не хуже меня, – усмехнулся Новак.

Из-за стеллажей появился Эзра. Он тащил огромную старинную раму для картины.

– Я думал, что она меньше, – задумчиво сказал Виктор.

– Дотащишь? – спросил Марк.

– Нет. Наверное, придется прислать за ней посыльного. Вы ведь не собираетесь снова закрыться?

– В ближайшее время не планировал, – хмыкнул Марк.

Виктор с трудом встал. Снова посмотрел на раму, протянул руку, чтобы коснуться ее, но передумал.

– Я отправлю соседского мальчишку. Сколько она стоит?

– Сто пятьдесят, – ответил Марк, внимательно глядя на Виктора. – А какую картину ты хочешь оживить?

– Она называется «Девушка на качелях», – неопределенно ответил Новак.

– Да хоть мужчина на осле, – пожал плечами Кауфман, – название мне ни о чем не говорит. Что на ней изображено?

– Девушка, в которую я был влюблен.

– Был? – уточнил Марк.

– Влюблен, – поправился Виктор.

– Ясно.

– До свидания, пан Кауфман.

– В твоем возрасте логичнее говорить «прощайте», – заметил Марк. – Можно и не дожить до следующей встречи.

– Вы всегда умели подбодрить.

Виктор положил на прилавок деньги и ушел. Марк долго смотрел ему вслед.

– Что значит оживить картину? – спросил Эзра.

– То и значит.

– Я имею в виду – как это выглядит? Например, он оживит картину с девушкой и она выйдет из рамы? Станет настоящей?

– Наоборот. – Марк принялся вытряхивать трубку. – Это работает в другую сторону, ты можешь войти в картину.

– И что там? – округлил глаза Эзра.

– Не знаю, никто не вернулся, чтобы рассказать. Но логично предположить, что там то, что нарисовано.

– То есть Виктор встретится со своей возлюбленной?

Марк вычистил трубку, убрал ее в шкатулку. Потер шею:

– Не думаю.

– Почему? – удивился Эзра.

– У тебя есть мечта? – ответил Марк вопросом на вопрос.

– Да, – подумав, ответил Эзра.

– Представь ее хорошенько. В деталях. Представил?

– Да.

– А теперь представь, какой ты в этой мечте. Как ты выглядишь?

– Ну, – начиная догадываться, ответил Эзра.

– А теперь представь себя в этой мечте таким же склеенным по частям, как Виктор. Что-то уже не так привлекательно, да?

– Я почему-то никогда не думал о том, какой я в моих мечтах. Никогда не допускал, что к тому моменту я могу быть старым и больным. Я как бы по умолчанию такой, как сейчас, – задумчиво сказал Эзра.

– Он тоже. Причем в его случае все еще хуже. Там, в картине, девушка, которую он нарисовал еще до контузии. То есть, наверное, еще до 1939 года. Молодая, красивая, нежная, она оборачивается и видит это чудом выжившее военное недоразумение. Это как сказать серферу, что за этой дверью рай, где идеальные волны, но пускают туда только безногих.

– Думаете, он не решится?

– Виктор – нет. Особенно учитывая, каким красивым он был когда-то. Если вернуться к аналогии с серфингом, то он был королем прибоя. Думаю, ему его уродство кажется совсем невыносимым.

– Так! – вдруг вскинулся Эзра. – Он думает, что он урод!

– И у него есть на это некоторые основания, – хмыкнул Марк. – А что?

Эзра не ответил. Он выскочил из лавки. Марк только посмотрел ему вслед. Прошло минут десять, прежде чем звякнул колокольчик и Эзра вернулся. Не один, с Виктором.

– Пойдемте! – Юноша буквально тащил старика за собой. Тот пытался двигаться быстрее, но явно не мог. Марк с интересом наблюдал за происходящим.

Эзра тащил Виктора в глубь лавки, туда, где стоял прислоненный к стене огромный прямоугольник, обтянутый тканью. Марк понял задумку, хмыкнул.

– Так, становитесь тут, – Эзра указал на место напротив зеркала. – Я сейчас.

Паренек принялся стаскивать ткань.

– Я не совсем понимаю, что я должен делать? – спросил Виктор.

– Просто смотрите! – Эзра наконец справился с тканью, она упала, открыв зеркало.

– Что… что это? – Старик завороженно смотрел на свое отражение.

– Это зеркало показывает, каким вас видят другие, – сказал Эзра.

– Он имеет в виду, что таким тебя увидит она, – уточнил подошедший Марк.

– А все не так уж плохо, пан Кауфман, – крутясь перед зеркалом, сказал Виктор. Он даже ногу перестал подволакивать.

– Ну, у меня когда-то была линейка, которая при измерении показывала такой результат, который хотел видеть ее хозяин, – усмехнулся Марк.

– Какая глупость, – нахмурившись, сказал Эзра.

– Смотря что мерить, – в один голос возразили Марк и Виктор.

– Спасибо, Эзра, – посерьезнев, сказал Виктор.

– Зеркало не продается, – заметил Марк.

– Жаль. Но тем не менее спасибо.

Виктор еще раз посмотрел на свое отражение и улыбнулся своей страшной улыбкой. Потом пошел к выходу. Когда дверь за ним закрылась, Марк спросил:

– Как ты понял точку отсчета зеркала?

– Ну, я долго думал о нем, когда увидел впервые. Зеркало показывает нам то, как нас видят другие, очевидно, что это какие-то конкретные люди, потому что большинство нас никогда и не видело. Я предположил, что оно отражает взгляд тех, кто для нас важен. Я подумал, что близкие люди не видят его уродом, они ведь видят то, что за всем этим, – Эзра указал рукой себе на лицо, подразумевая Виктора.