Сергей Кузнецов - Ощупывая слона. Заметки по истории русского Интернета

Мораль: уж не знаю, при чем тут Бродский, но мало кто способен организовать такое изобретательное времяпрепровождение: лепить фигурки и пить с бомжом по заранее намеченному сценарию. Браво, Сумерк!

«НасНет», июль 2001 г.

Чтобы не слишком завышать планку, начну с текста вообще не моего. Это — вкладка к выпущенному Третьяковской галереей паззлу. И я прошу читателя прочесть ее до конца, несмотря на очевидное желание ее пролистнуть.

Текст озаглавлен так:

Картина, прошу отметить, выбрана с умом. Например, Google о ее существовании вообще не догадывается, равно как и «Яндекс». Впрочем, один выдает вот такую ссылку, а другой — такую. Из любви к Носику попробуем поискать «Рамблером» — и находим ничего.

Итак, картинки не будет. Описывать ее словами я не стану, чтобы не вступать в конкуренцию с анонимным автором аннотации. Пусть читатель пришпорит свою фантазию и постарается догадаться, что там нарисовано. Или сходит в Третьяковку, в конце концов.

Потому вернемся к тексту.

Создать детский портрет — трудная для художника задача. Ребенок обычно не может долго сидеть на одном месте, его настроение быстро меняется, и портретисту нужно мгновенно схватить самые неожиданные выражения лица, позу, настроение. Одним из лучших произведений в жанре детского портрета стала картина «За завтраком». У Зинаиды Серебряковой, автора этого произведения, было четверо детей: Женя, Шура, Таня и Катя. Как и многие другие работы Серебряковой, это не просто портрет, а портрет-картина. Художница написала своих детей, сидящих за столом в ожидании еды. А почему работа называется «За завтраком», ведь если на столе находится супница, то это уже обед? В семье придерживались французского режима: в 8 утра — маленький завтрак — булочка и молоко, а в 12 часов — большой завтрак, как наш обед.

Заметим, как сервирован стол. Это не милая сердцу клеенка, а белоснежная скатерть. Наверное, и фарфоровая супница — не ежедневный гость на сегодняшних обедах. А ведь ее присутствие более красиво, чем кастрюля, поставленная прямо на стол. Эти предметы и еда на столе — все рассказывает о жизни спокойной, размеренной, без затей, такой, какую сегодня называют «здоровым образом жизни».

А кем стали все эти дети (и Катя, которая была слишком мала в момент написания картины и поэтому не сидит за столом)? Женя стал архитектором, все остальные — художниками. Правда, Таня сначала собиралась быть балериной и даже училась в балетной школе в Петрограде. Но случилась неприятность: она сломала ногу и после выздоровления танцевать уже не могла. Таня начала заниматься живописью и, спустя годы, стала известным художником-декоратором в Московском художественном театре.

Вот и все, дорогой читатель. Не правда ли, очень интересно обнаружить такой текст на обороте паззла?

Когда-то я написал, что именно такие жанры — объявления в газете, тексты на обороте, реклама на пакете молока (вы помните англичанина Томаса Пара? [31] На момент написания текста — персонаж, о котором было что-то написано на каком-то молочном пакете. Кажется, он прожил много лет, потому что пил молоко. ) — это и есть прообраз Интернета. Злые языки говорят — информационный мусор. Кто-то жалуется на отсутствие иерархии и предлагает ее — иерархию — любой ценой создать. А я вернусь к искусствоведческому эссе про Серебрякову — потому что если иерархии нет, то все равно, о чем писать.

Так не говорил Ролан Барт.

Но, вероятно, так он думал.

Итак, если присмотреться, мы видим, что на самом деле это вовсе никакое не искусствоведение: в тексте нет ни слова о картине как объекте искусства. Скорее, можно подумать, что речь идет о фотографии: кто изображен, что стоит на столе, что это значит и что было потом. Речь даже не идет о столь излюбленном критиками старой формации «настроении»: так, фраза «дети, сидящие за столом в ожидании еды», очевидно, вызывает у читателя образ голодных детей — тогда как дети, изображенные на картине, во-первых, не голодные, а во-вторых, вообще не ждут еды: один мальчик ест, другой рассматривает стакан, а девочка смотрит куда угодно, только не в сторону, откуда к ней спустится тарелка. Можно гадать, почему двое из троих детей так настороженно смотрят на зрителя, но поворот в эту сторону был бы нечестен по отношению к читателю, который картины не видел. И потому вернемся к тексту.

Текст неявно предполагает, что главное в картине — ее связь с реальностью. Неявно предполагается, что изображенная сцена имела место в действительности и что семья художницы действительно вела «жизнь спокойную, размеренную, без затей, такую, какую сегодня называют «здоровым образом жизни». Эпизод завтрака — одно из череды событий, среди которых найдется место и Таниной травме, и будущей успешной работе, и многому другому.

Автор текста видит не картину, а фото в семейном альбоме. Не здесь-и-сейчас, которое занимало Серебрякову, а часть диахронической анфилады эпизодов. И принадлежность утра за белой скатертью течению времени для него (для нее?) важнее всего прочего.

То же самое происходит и с Интернетом. Любой документ — особенно старый — существует как бы в двух модусах: с одной стороны, он предваряет собой множество других документов, написанных позже, а с другой — отличается от них, вызывая вопросы типа «если это завтрак, то почему суп?», то есть, скажем, «а при чем тут голубая ленточка?».

Скажем, идешь по ссылке и за 4 октября 1997 года видишь заметку Настика Грызуновой, в которой она анонсирует новую форму для ИнтерНовостей. Читая сами новые ИнтерНовости, каковых вышло всего два выпуска (4 октября 1997 и 16 января 1998 г.), задаешься разными вопросами. Ну, например, Настик пишет:

Практически все домены. ru, делегированные за последние две недели (из тех, которые уже имеют какой-никакой контент), принадлежат коммерческим фирмам. Например, занимающимся поставкой реактивов. Или какому-нибудь «Норильскому никелю». Исключение составил только www.billiard.ru, да и то — «Русской пирамиде» только имя придумали, а существует она уже очень давно.

И что? Что это значит? Точнее, что значило это в 1997 году? Я тогда уже тут был и, хоть убей, не могу понять. Виделся ли в том, что домены делегируются коммерческим фирмам, признак скорого удушения утопии коммерцией? Или — нечистоплотности РосНИИРОС? И что делает супница за завтраком?

Впрочем, очевидно, что это красивее кастрюли, поставленной прямо на стол.

Дальше читаем:

16 октября 1997 г. Государственная дума признала глобальную сеть Интернет.