Мануэль Кастельс - Галактика Интернет

Именно в этом новом финансово-технологическом контексте рынки осуществляют оценку фирм и, собственно говоря, любых других объектов оценки, поскольку новая финансовая калькуляция, подкрепленная мощными компьютерными моделями, повлекла за собой процесс секьюритизации [40] Обычно под «секьюритизацией» понимается процесс усиления роли ценных бумаг на финансовых рынках в ущерб кредитным. Здесь автор называет «секьюритизацией» превращение всего чего угодно в ценные бумаги. почти всего на свете: от целых стран (концепция «чистой стоимости реализации страны» при финансовой оценке) до выпускаемых церковью облигаций, программ защиты окружающей среды, культурнообразовательных учреждений, местных органов управления, региональных правительств и финансовых дериватов (синтетических ценных бумаг, объединяющих текущую и будущую стоимость акций, облигаций, товаров и валют).

Определение стоимости на финансовом рынке — это ключевой механизм нашей экономики. Со структурной точки зрения, конечно, фактором, имеющим значение для экономического роста, является производительность. С точки зрения фирмы главное — это получить доходы и прибыль. Однако процесс экономического роста начинается с инвестиций. А для инвесторов основной интерес здесь представляет прибыль на вложенные ими деньги, которая определяется оценкой акций, представляющих их инвестиции на финансовом рынке. Иными словами, инвестиции стимулируются ростом стоимости акций, а не доходами и прибылью, Вполне возможно, что существует прямая связь между прибылями и повышением стоимости, и тогда критерии оценки на финансовом рынке должны быть простыми и целиком зависящими от поддающихся измерению результатов деятельности фирмы в том, что касается доходов и прибыли.

Однако на деле в начале XXI века мы наблюдаем иную картину: на протяжении почти десятилетнего периода разрыв между стоимостью акций и прибылью на одну акцию постоянно возрастал. Эмпирические данные показывают, что оценка фирм фондовым рынком все в большей степени расходилась с их балансовой стоимостью. Оценка на финансовых рынках, разумеется, производится с учетом доходов и прибылей для определения стоимости акций. Однако эти критерии являются отнюдь не единственными. Здесь имеют значение также и нематериальные активы: согласно ряду исследований, каждый доллар капитала фирмы, вложенный в установку компьютеров, ассоциируется как минимум с пятью долларами рыночной стоимости после проверки по другим активам. Оценка фирмы оказывается еще более благоприятной, когда инвестиции в информационные технологии сочетаются с организационными преобразованиями (Brynjolfsson, Hitt, and Yang, 2000). Среди других важных для рыночной оценки нематериальных активов — брэндинг, имидж фирмы, эффективность управления и сфера деятельности. Поэтому, когда на рынках пришли к выводу, что Интернет является технологией будущего, любая акция, имеющая отношение к Сети, мгновенно стала получать надбавку, даже несмотря на связанный с нею риск и — что бывало довольно часто — нереальность деловых перспектив фирмы. Когда же с марта 2000 года рынки начали негативно реагировать на то, что они решили считать завышенным курсом «технологических» акций, девальвация многих из этих акций в значительной степени происходила вне какой-либо связи с фактическими результатами деятельности соответствующих фирм.

Однако рынки реагируют также и на макроэкономические показатели, и на политические решения или на их ожидание. Или же на несоответствие между ожиданиями и действительно происходящими событиями. Реакция рынков основывается и на неэкономических критериях. Они подвергаются воздействию того, что я называю информационными турбулентностями различного происхождения, каковыми являются политическая нестабильность,обстоятельства правового/судебного порядка (например, иск к Microsoft по антимонопольному законодательству), ожидания технического характера (сдача персональных компьютеров в аренду либо развитие мобильного Интернета) или даже личные прихоти и высказывания лиц, ответственных за принятие решений (Гринспен, Дуйзенберг). Как написал Пауль Фолькер (2000:78), анализировавший процесс трансформации глобальных финансовых рынков, «потоки капитала и их оценка на свобод- ных финансовых рынках находятся под влиянием как восприятий, так и объективной реальности или, возможно, более точно, — восприятие и есть реальность».

Все это отнюдь не ново. Однако здесь, как и в случае других информационных процессов, в эпоху Интернета происходят качественные изменения. Прежде всего, имеет место распространение становящихся легко доступными каждому слухов и новостей. Всевозможные финансовые гуру публикуют в режиме онлайн письма с конфиденциальной информацией, адресованной их корпоративным клиентам. Специализированные фирмы типа Whisper.com размещают в Интернете слухи и утечки информации, которые в прошлом не вышли бы за рамки узкого круга посвященных. Сообщения о финансовых спекуляциях и объявления, направленные на поднятие престижа, одни —- серьезные, другие — нет, большинство же что-то среднее (кто их разберет!), создают атмосферу информационной неопределенности. В такой обстановке инвесторы обязаны реагировать в реальном времени, дабы потом быстродействие рынка не заставило их поплатиться за проявленную нерешительность. Частные инвесторы своей многочисленностью только усиливают неустойчивость рынка. Однако главные институциональные инвесторы, также действующие со скоростью Интернета и обладающие колоссальными фондами, способны поворачивать и изменять рыночные тенденции, создавая непредсказуемые схемы взаимодействия между индивидуальными решениями и систематическими трендами.

Финансовые рынки в общем и целом находятся вне чьего-либо контроля. Они превратились в некое подобие автоматического устройства, совершающего внезапные движения, не подчиняющиеся строгой экономической логике, но следующие логике хаотичной сложности, которая проистекает из взаимодействия миллионов решений, реакций в реальном времени и в глобальных масштабах на информационные турбулентности различного происхождения, включая экономические новости, касающиеся доходов и прибылей. Или их ожидания. Или чего-то противоположного тому, что ожидалось.

Проверка реальностью действительного функционирования финансовых рынков в эпоху Интернета помогает адекватному восприятию известной полемики о завышенной оценке Интернет-фирм и, в сущности, всей новой экономики в целом. В самом деле, и ранее, и даже сейчас, в условиях экономического спада, имеет место значительная переоценка перспектив многих фирм стать доходными предприятиями. Однако ожидание доходов от выдающихся технических достижений или бизнес-инноваций отнюдь не представляется доказательством «буйства иррациональности», как это сформулировал Шиллер (1999) в своей популярной критической работе, посвященной финансовой оценке новой экономики. Действительно, если бросить взгляд в прошлое, то окажется, что некоторые из наиболее знаменитых по истории финансовых «пузырей» (на которые столь часто ссылаются в наше время консервативные экономические умы) вовсе не являлись такими уж спекулятивными, как это принято думать (Garber, 2000). Верить в то, что Интернет или генная инженерия — это приводные ремни XXI века, и делать инвестиции в фирмы, являющиеся производителями или первыми пользователями подобных технологических инноваций, не принимая во внимание их краткосрочную доходность, отнюдь не кажется совершенно иррациональным. Наоборот, это представляется более целесообразным, нежели делать ставку на продолжение традиционного бизнеса в разгар технической революции, главным объектом которой является обработка информации в рамках экономики, где больше половины всех работающих в той или иной степени занимаются обработкой данных.