Блейк Харрис - Консольные войны

Он чувствовал, что история переписала себя сама, и это приносило ему боль. Sega более не являлась альтернативной выскочкой, а была просто новым гигантом, готовым рухнуть, — до нее по этому пути прошли Nintendo и Atari. Sega CD, 32Х и Sega Channel можно было считать не интересными инновациями, а неудачами, которые отвлекли внимание Sega от летевшего ей навстречу товарняка. Калински ощущал, что теперь никто не воспринимает его в качестве серого кардинала компании, которая за три года прошла путь от 5-процентной доли рынка до 55-процентной, что теперь в глазах публики он просто парень, которому повезло оседлать волну успеха Соника и получить выгоду от продажи игр, переполненных сексом, кровью и насилием. Его могут запомнить как человека, оказавшегося в нужное время в нужном месте, который извлек выгоду из всего, что сделал Майкл Кац. А может быть, его и вовсе забудут. История действительно переписывает сама себя, и история жестока.

Вполне возможно, что Калински мог бы увидеть хоть что-то хорошее в плохом, если бы поражение Sega означало возможности для тех, кем он восторгался в Sony. Но это вряд ли бы случилось. И, хотя Sony к концу 1996 года продала еще десятки миллионов PlayStation (более половина из них приходилась на Соединенные Штаты), большинство ключевых руководителей SCEA были уволены или сняты со своих должностей в течении года после старта. Интересно выбранное время для подобной чистки (под которую попали Стив Рейс, Олаф Олафссон и Майкл Шулхоф) позднее было подвергнуто сомнению в статье от 23 сентября 1996 года, опубликованной в журнале Forbes под названием «Крутая работа: вы уволены». Истинные причины, по которым эти люди перестали работать в компании, были известны единицам, но и сегодня Стив Рейс не испытывал особых проблем со своей теорией по этому поводу, объясняя, что «способ достичь успеха в Sony заключался в том, чтобы войти или выйти через японское влагалище». Несмотря на такую непристойную аналогию, не было и намека на горечь (ни тогда, ни сегодня), и Стив Рейс скоро забыл, как обошлась с ним Sony, и продолжил делать то, что у него получалось лучше всего: не обращать внимания, двигаться вперед, пока не подвернется новая компания. В своем тихом офисе в Редвуд-Шорз Том Калински не мог не ощущать, что и для него пришло время сделать то же самое.

— Занят? — спросила Форнэсир, прервав его размышления.

Вид дружественного лица оживил Калински.

— Для тебя я свободен всегда, — сказал он. — С тобой всегда хорошо. Поэтому присаживайся и рассказывай, что происходит.

— Спасибо, — прощебетала она, хотя в ее глазах не было блеска. Такой взгляд был у нее с июня 1995 года, когда ее сын Трой, единственный из тройни, переживший беременность, скончался спустя десять дней после рождения. Врачи сказали, что подобное иногда случается с рискованными беременностями; это была неописуемая трагедия, но ее невозможно было избежать. Ей говорили какие-то слова, показывали медицинские данные, но она отчасти винила себя, что работала, будучи беременной. В отличие от Калински, который никак не мог понять, в чем его проблемы, Форнэсир верила, что понимает, в чем были ее проблемы. Даже несмотря на то, что ей неоднократно говорили, что нет никаких причин чувствовать себя виноватой, это вряд ли что-то могло изменить ее мнение; она принесла величайшую жертву и теперь должна будет с этим жить вечно.

— Чем я могу помочь? — спросил Калински, отчего-то надеясь, что в этот день он сможет сделать что-то продуктивное.

— Том, — сказала она, покачивая головой, — мне некомфортно стало работать.

— То есть?

Умом она понимала, что настало время покинуть Sega, но эмоционально она этого сделать не могла. Выбор стал легче после того, как в июне ушел Пол Риу, в феврале — Том Абрамсон, а несколько недель назад Накаяма расстался с Goodby, Silverstein & Partners. Но, даже принимая во внимание все эти моменты, она все равно не могла вот так взять и уйти. Она была одним из последних динозавров, но не могла свыкнуться с вымиранием — пусть даже она осталась одна. К тому же ей было известно, что контракт с Калински истекает в июне.

— Я знаю, что по закону тебе нельзя говорить об этом, — принялась объяснять Форнэсир, — но, если бы ты дал мне какой-нибудь намек, останешься ты в Sega или нет, это бы мне здорово помогло. Просто дай знать, что ты остаешься и что мы соберем еще одну команду…

— Я понимаю, о чем ты просишь, но мне будет сложно тебе ответить.

Она знала, что ему нельзя говорить о своих планах, потому что Sega в Японии была публичной компанией. Но она надеялась на то, что он как-то ей намекнет. Из-за этого она чувствовала себя несколько неудобно, но она попросту не знала, как ей еще поступить. Ее работа практически превратилась в каторгу; она просто больше не хотела здесь работать и особенно не хотела соприкасаться с тем, кто пришел на место Пола Риу.

После ухода Риу на его место из Sega of Japan пришел некто по имени Макота Канэсиро, чей талант, как сказала бы Форнэсир, заключался в том, что ему было все равно, кто что думает. Это особенно сильно ее задело при выходе игры NiGHTS into Dreams , которая стала первой игрой не о Сонике, созданной той же командой разработчиков. Графика у игры была прекрасной, но концептуально ее было сложно продать. Созданная под влиянием философии Юнга, главной героиней игры была андрогинная фея, которая вела маленьких мальчика и девочку сквозь красочный, но тоскливый мир снов. Форнэсир было возразила, что игре будет сложно найти аудиторию в Соединенных Штатах, но Канэсиро был непреклонен в своем убеждении, что Sega of America собирает все яйца в одну корзину. Игра была создана престижной Sonic Team, она обладала красивой графикой, и людям в Японии она была понятна. Форнэсир приняла все доводы, но она не верила, что аудитория в ее стране сможет понять эту игру. Однако нового босса мало интересовало то, что думает Форнэсир. И, хотя она не работала в SOA во время создания Sonic the Hedgehog , она не могла не думать о том, насколько ярко эта ситуация демонстрирует те изменения, которые произошли с компанией.

По большей части ей удавалось с этим мириться, но то, что сказал ей Мако-та на прошлой неделе, было сложно выбросить из головы. Они обсуждали планы относительно второго ежегодного шоу ЕЗ и стратегию подачи тех или иных игр. После долгих обсуждений, как их стоит преподносить, каким играм уделять больше внимания, появился очень четкий план. Но на следующее утро, когда Макота стал распространять среди сотрудников планы относительно этого шоу, в них все было по-другому. Новая стратегия, что неудивительно, сосредотачивалась исключительно на NiGHTS. Форнэсир высказалась против, надеясь хотя бы добиться от него объяснений, но все, что он ей ответил, — что она ошибается.