Андреас Антонопулос - Интернет денег

И тут меня осенило: вопрос «Сколько будет существовать валют?» равносилен вопросу «Сколько может быть блогеров в интернете?». И ответ на эти вопросы очень простой: столько, сколько нас!

Сегодня валюта – это средство выражения. Но если валюту может создать кто угодно, то откуда у нее появится ценность и что она будет означать? В чем разница между валютами, если они выражают популярность, желание, представляют собой «мемы», результат чьей-то прихоти или являются брендом? Прямо сейчас вон там (Андреас указывает за окно аудитории на улицу) идет канадский конкурс «Кумир подростков». У одного из участников – его зовут Амир – много поклонников. Может, когда-нибудь он создаст валюту Амиркойн, чтобы его поклонники смогли выразить свое желание как можно больше видеть, как он танцует? Почему бы и нет? Меня многие спрашивают, не хотел бы я создать Андреаскойн. Мне кажется, что это как-то глуповато звучит, но почему бы и нет? Думаю, в скором будущем мы увидим подобные вещи.

Не будет нескольких сотен или тысяч альтернативных криптовалют. Они станут исчисляться сотнями тысяч, а потом и миллионами. Ежедневно будет создаваться несколько тысяч альтернативных криптовалют в целях организации местных сообществ и выражения каких-либо причуд, для проведения конкурсов красоты, для кодификации новейших сетевых «мемов».

«В мире не будет нескольких сотен или тысяч альткойнов. Они будут исчисляться сотнями тысяч, а затем миллионами».

Но если будет так много альтернативных криптовалют, то как определить, какие из них ценные, а какие – нет? Для ответа на подобные вопросы я обращусь к моменту появления первой в моей жизни децентрализованной системы – интернета. Что эта система сделала для устранения нехватки информации для ее усвоения и формирования мнений и авторитетов? Что сделал интернет для нас как для общества одним лишь своим появлением и глобальным распространением?

Были времена, когда для того, чтобы узнать авторитетное мнение, вам приходилось покупать у организации, владевшей печатными станками, лист бумаги; у организации было какое-нибудь славное имя, например «Нью-Йорк Таймс». Она имела возможность закупать чернила бочками – и в силу владения этой огромной производственной мощностью обладала весомым авторитетом. Мы сами наделяли полномочиями эти организации, и доверяли им, позволяя формировать наши взгляды.

А затем интернет всё изменил, поскольку вдруг оказалось, что печататься и публиковаться может кто угодно.

В самом начале люди спрашивали: «Как узнать, чьи убеждения и взгляды значимы, если каждый может выразить свои?» Все думали, что скоро настанет конец света. Но вышло интереснее. Мы переместились из мира, в котором авторитет и мнение зависели от влиятельного издателя, – в мир, где о мнении нужно судить по присущим ему достоинствам, по содержанию этого мнения. Мы попали в мир, где «Нью-Йорк Таймс» печатает чушь, которая подталкивает целую нацию к войне, а египетский блогер в самой гуще революции пишет правду, которую никто не желает знать. Внезапно всё встало с ног на голову. Тот, кто владеет печатным станком, уже не обладает авторитетом. Влияние приобретает тот, кто обладает информацией. И мы только что сделали то же самое с валютой.

«Тот, кто владеет печатным станком, уже не обладает авторитетом. Влияние приобретает тот, кто обладает информацией».

Сегодня авторитет возникает не в силу суверенности эмитента и не потому, что печатный станок принадлежит государству, которое благодаря своему монопольному приложению и силе объявляет вам, что вы будете пользоваться именно этой валютой. Сегодня валюту можно выбирать, и даже пятилетние дети могут создать валюту. И созданная ребенком валюта может иметь денежную стоимость, а может и не иметь. Скорее всего, она ее не имеет. Но некоторые валюты будут ее иметь. Нам еще нужно привыкнуть к миру, где о валюте следует судить не по тому, кто ее эмитировал, а по тому, кто ею пользуется. Точнее, по тому, сколько людей ею пользуется и для чего.

«Нам еще нужно привыкнуть к миру, где о валюте нужно судить не по тому, кто ее эмитировал, а по тому, кто ею пользуется. Точнее, по тому, сколько людей ею пользуется и для чего».

Давайте представим мир, в котором широко используется валюта, но никто не помнит, кто эту валюту создал и почему она была создана. Все знают лишь, что в пределах их местного сообщества у валюты есть покупательная способность.

Небольшая фантазия: представим, что через десять лет в глухой деревушке, вдали от развитых стран, деревенские жители меняются двумя валютами. На одной из них нарисована собака японской породы шиба-ину, и называется эта валюта догкойн. Не знаю точно, как это слово правильно произносить, да и неважно: важно, что за нее можно купить дюжину яиц. Вторая половина деревенских жителей использует другую валюту, на ней нарисована пожилая белая леди по имени Елизавета. Они понятия не имеют, кто такая Елизавета. Они не знают, почему ее портреты украшают монеты. Возможно, она написала хорошую песню, а может, выиграла канадский конкурс талантов Teen Idol. Никто этого уже не помнит, зато на эту валюту можно купить шесть яиц.

Этим людям всё равно, кто эмитировал валюту; им важно лишь, есть ли у нее покупательная способность. В такой ситуации валюта ценится исключительно по своей денежной сущности, в силу того, что она принимается, – в силу ее использования .

Между этими валютами существует одно фундаментальное различие. Для одной из них имеется предсказуемое, стабильное денежное предложение. А на второй просто есть портрет пожилой белой леди по имени Елизавета. Поэтому одна из валют обладает некой реальной и неотъемлемой ценностью – ведь в ней снижен уровень неопределенности, присущий традиционным валютам, – а вот вторая такой ценностью не обладает.

Нам нужно приготовиться к жизни в мире, где будет одновременно существовать множество валют.

Валюта как средство выражения, как языковой инструмент теперь не зависит от эмитента. Всё теперь зависит от людей, которые совершили выбор, и ценность валюты рождается в процессе ее использования. Общество наделяет валюту ценностью самим фактом того, что готово ее использовать. Мы еще будем впечатлены валютами, которые появятся по чьей-нибудь причуде, в виде шутки (возможно, что и злой), и они войдут в массовое сознание интернет-пользователей, а затем обретут силу настоящих и широко используемых в сообществе денег.