Радзивилл Ежи - Гении неба

Дамы как-то незаметно оказались за столом, на отведенных им местах, у глухой стены.

Облапив свою Тьелу, янки начал обучать ее пить водный раствор этанола.

Я же захлопнул дверь, метнул Дэвов нож в стену и вернулся на свое место. Приятель покосился на дрожащее лезвие в десятке сантиметров над головой, с иронией заметил:

— Спасибо. В самый раз. Ты пушку положи поближе, мало ли кто еще придет на огонек.

Прихватив пистолет, я утвердился за столом рядом с Талассой. Ей было страшно. Дикий, первобытный по меркам Майи мир, ночь, пир варваров, справляющих собственные поминки, да Крюков в придачу. Мне даже показалось, что с фантомом Дэв переборщил. Я заглянул под пушистые ресницы Талассы: конечно, страшно. Тогда, чтобы как-то сгладить ее испуг, я поднялся, простер руки вверх:

— О грозный Один, благодарим тебя за этот день, даруй нам и следующий!

Возле дома зашумела машина. В двери постучали. Дэв сразу протрезвел:

— Энди, приготовься. Это за мной. Девочки, наверх и не выходить, пока не позовем. Сидите там, что бы не происходило. Ясно? Марш. Быстрее!

Тем временем я сунул под ткань на камине в компанию к лучемету с лазерным резаком пистолет Стечкина. В двери постучали. Дэв открыл, держа наготове нож. Впрочем, входящему ножа не увидеть, так как лезвие мрачно поблескивало сзади запястья правой руки. В проеме показался посольский шофер, то ли Сэм, то ли Фред. Он сообщил Дэву:

— В Москве начался военный переворот. На подступах к городу — танковые колонны, судя по всему, к вечеру они будут уже в городе. Сэр Райт велел, если здесь неспокойно, или если вы того пожелаете, увезти вас в посольство. Можно с русским. Кажется, здесь в России, началась гражданская война. Завтра в Москве могут разгореться уличные бои. В любом случае сэр Райт просил вас немедленно связаться с ним. Вот радиотелефон.

Шофер протянул Дэву увесистый агрегат с толстеньким поросячьим хвостиком покрытой пластиком антенны.

— Привет, дядюшка, это я, — сообщил приятель в коробку, — Нет, здесь все очень даже тихо. Мне кажется, что в своем посольстве ты в большей опасности. Ну подумай, кому сейчас нужна местная глушь? Ни одного солдата, чего бы им здесь делать, рыбу ловить?

Дал трубку водителю, тот выслушал и почтительно сказал:

— Да, сэр? Это правда сэр. Здесь нет решительно никого, кроме Дэвида, его приятеля, э... Видимо, они не одни, но к военным это не имеет отношения. Да, сэр. Неподалеку от дома разбита палатка, возможно — оттуда. Нет, сэр, больше никого. Да, сэр. Слушаюсь, сэр.

Сообщил Дэвиду:

— Сэр Райт велел оставить вам радиотелефон. Вы должны и выходить на связь дважды в сутки, утром и вечером. Кроме того он оказал, что если вы не в полной безопасности или считаете нужным, то я останусь здесь в качестве охраны.

— Вот уж чего тут не нужно, так это охраны, парень, — сказал я, продемонстрировав водителю в окно палатку, — Вон она, и охрана, и связь, если меня не хватит. Так что он укрыт как... швейцарское золото. Как атомные установки. Как император Японии.

— Точно, — подтвердил Дэв, — Мы тут с девчонками отдыхаем в полной безопасности, а были бы в Белокаменной, так что — удержали бы нас в посольстве?

Всем своим видом шофер недвусмысленно сообщил, что удержали бы.

— Езжай себе. У нас все в порядке. Пусть дядюшка не волнуется, — сказал Дэв. Проводив качающего головой Фреда, мы подошли к палатке. Там по прежнему горел фонарь. Нос Картошкой выглянул на звуки шагов:

— В курсе новостей?

— В курсе. Какие ваши инструкции? — поинтересовался я.

— Приглядывать за вами. Если что — защищать. Убедить вас оставаться здесь. Твоя знакомая может что угодно творить сейчас в столице. Да и вообще... — замялся он, — Похоже, завтра начнется штурм правительственных зданий, сам понимаешь, что это такое... Мы пока что в стороне. Противоречивые инструкции. Твоя родственница дала команду: "никаких активных действий до прояснения обстановки". Такие вот дела.

Начал накрапывать дождь. Мы перебросились еще парой уже незначащих фраз и повернули к дому. Там все было по прежнему. Мягко перебирал на записи гитарные струкы Френсис Гойя, дамы послушно отсиживались наверху.

— Вот у тебя страна! — вздохнул Дэв, — Чего делать будем?

— Пока что отдыхать. В этой мясорубке всем будет не до нас. А вообще надо рвать когти, Дэв. Чем дальше, тем лучше. Сам понимаешь: встала на дыбы ядерная держава, народ озверелый, дела совершенно непредсказуемы.

— Угу, веселиться, мрачно проворчал Дэв, — Во влипли: там Интергал, здесь революции всякие...

— Сами в том и виноваты. Эй, Тьела, Талааса, отбей тревоги! Спускайтесь.

Теперь боялись уже обе.

— Что произошло, куда вы ходили? — на два голоса опасливо спросили они с лестницы, не особо спеша вниз.

— В стране революция, — мрачно объяснил Дэв, — Завтра мятежники собираются штурмовать город. На улицах возводят баррикады. Будет куча трупов. Дерьмовая планета, слишком много крови. Но это будет завтра. Пока еще у нас сегодня. Здесь еще не воюют. Еще тихо. Давайте же есть, пить и вообще веселиться, друзья. Пока мы все еще живы.

— Пир во время чумы, — проворчал я, подставляя стакан Дэвиду, — А, ничего, девчонки, мы не отдадим вас вонючей солдатне. Уж лучше я сам, как положено гостеприимному хозяину, вам глотки перережу, если другого выхода не останется. Хорошо, что мы в таком укромном месте, иначе мы уже не сидели бы так спокойно.

Талааса зябко прижалась к плечу:

— Спасибо. Ты рассердишься?

— На что?

Она мотнула головой:

— Энди, ведь я выросла в совсем другом мире. Мне как-то одновременно и страшно, и спокойно рядом с тобой. Мне говорили, что ты жестокий, недоверчивый. Грубый. Теперь я понимаю, почему ты такой. Нет, я не хочу тебя задеть. Да, ты такой. Но зато ты не врешь, как многие у нас. Ты честней. Ты не притворяешься, и если тебе что-то не нравится, то это видно по твоему лицу. Сразу же видно. Дэвид сказал, что в знак уважения здесь принято пить в честь того, кого... кто тебе нравится. И я пью за тебя, Энди.

— Пью за тебя, Талааса. Мне очень жаль, что мы встретились по чужой прихоти.

— Будь жив и здоров, — отозвалась она, со страхом и надежной глядя через пушистые ресницы, — Если бы что-то зависело от меня, я... Я бы все отдала за тебя, Энди, но... Ничего я не могу. Прости меня. Просто прости...

— Не понял тебя, Ты начала — и не договорила, — прошептал я ей, — Это нечестно. Если знаешь, то расскажи.

Она подняла на меня жалкие глаза, полные слез, слабо покачала головой:

— Не надо, прошу тебя. Мы бессильны изменить то, что произойдет. Ты должен пройти через страшное, и даже ценой жизни я могу лишь немного изменить твой путь... Раньше я думала: "Зачем это делать — он погибнет так или этак, но все равно погибнет." Теперь, узнав тебя, я думаю иначе. И я обязана дать тебе самый крохотный шанс, если смогу. Уцепись за него. Пожалуйста, смоги!