Андрей Михайлович - Информационное общество будущего и современность

В чем же коренное различие между нашим пониманием этих слов и тем смыслом, который вкладывают в эти слова нынешние власти, сводя на нет саму свободу слова?

Дело в том, что власти под пропагандой и агитацией готовы понимать любой обмен информацией, которая содержит какие-то положительные высказывания по поводу "запрещенных" тем. Мы же считаем, что информационный обмен, проходящий по обоюдному согласию обеих сторон - принимающей и передающей, при условии информированности принимающей стороны о характере предлагаемой информации, не может считаться ни пропагандой, ни агитацией.

Эти сущности - информационное насилие во всех его видах и свободу слова - следует раз и навсегда разделить. Рассмотрим примеры. Рекламный щит с надписью "Бей жидов, спасай Россию" - естественно, противозаконен, и запрет подобных вещей ничьих прав не ущемит. Следует четко понимать, что в идеале незаконным должен считаться любой рекламный щит, не исключая и "наглядной агитации" в стиле "солнце, воздух и вода - наши лучшие друзья".

Переход к обществу без рекламы будет, естетсвенно, постепенным, и запрет рекламы определенных категорий является вполне логичным первым шагом.

О законности газеты, содержащей антисемитские или какие-нибудь античеченские высказывания, можно поспорить. Во всяком случае, лозунг "Бей жидов", набранный заглавными буквами на первой полосе, можно считать незаконным, поскольку прочитать первую полосу могут не только те, кто купил газету (тем самым согласившись получить содержащуюся в ней информацию). Более того, даже если соответствующие лозунги содержатся глубоко в тексте на незаметной второй странице, такое издание все еще находится на грани фола, поскольку его может купить человек, не подозревающий об истинных свойствах подаваемой там информации.

Можно указать и такой способ распространения газеты, который заведомо не должен никем и никогда признаваться противозаконным. Допустим, все экземпляры газеты прямо в типографии упаковываются в конверты и запечатываются. На конверте содержится название газеты, служебная информация (номер, дата, выходные данные) и предупреждение о том, что материалы газеты носят такой-то и такой-то характер. Предупреждение заканчивается традиционной фразой "вскрывая данный конверт, Вы подтверждаете свое согласие на прочтение материалов этой категории". В этом случае, как легко видеть, информационное насилие исключается.

Информационный обмен между издателем газеты и читателем заведомо идет по обоюдному согласию - первый выразил это согласие, выпустив газету, второй - вскрыв конверт.

В этом случае газета попадет не к случайному "неопределенному" читателю, а лишь к тому, кто осознанно ищет именно такие материалы. Либо это уже убежденный сторонник "запрещенной" точки зрения, тогда в его мировоззрении такая газета уже ничего не изменит. Либо это человек, который счел для себя необходимым ознакомиться с существующей (пусть даже и опальной) точкой зрения.

Можно возразить, что как раз такой человек может вдруг, прочитав газету с "нехорошими" материалами, взять да и принять "нехорошую" точку зрения. В ответ на это остается только призвать уважать свободу чужого мышления.

Следует понимать, что никакая этическая система не вправе считаться абсолютной. В конце концов, никто же не запрещает публиковать Mein Kampf или там маркиза Де Сада. Эти книги должны существовать и быть доступными хотя бы для того, чтобы дать Личности возможность сравнить различные точки зрения. Выбор этической системы должен быть сознательным, что невозможно при отсутствии возможности сравнений.

Вернемся к тексту 29й статьи, на этот раз - к ее четвертому пункту и рассмотрим ситуацию с распространением информации, которую запрещено либо разглашать (государственная тайна), либо производить. Например, при производстве той же детской порнографии (именно порнографии) происходит растление малолетних, что, бесспорно, незаконно.

С аналогичной проблемой мы сталкивались при обсуждении копирайтного права. Дело в том, что контрафактную информацию можно получить, не нарушая ни закона (с учетом свободы слова), ни собственных обязательств. Например, кто-то другой нарушает собственную подписку о неразглашении и передает вам сведения, составляющие государственную или какую-то другую (например, медицинскую) тайну. Этот кто-то, безусловно, нарушитель, его надо найти и наказать. А вот те, кто получили информацию уже от него, получили ее в полном соответствии с нашим определением свободы слова. К сожалению, государство предпочитает накладывать ограничения на распространение информации определенной категории, что приводит к появлению откровенно цензорских явлений.

То же касается и информации, созданной, собранной или полученной незаконным путем. Ограничивать ее дальнейшее распространение - значит допустить исключение из категорического правила и, следовательно, сделать это правило некатегорическим. То есть подвергнуть свободу слова новой опасности.

Автору этих строк часто задают "провокационные" вопросы типа "а хотел бы ты, чтобы подробности из твоей личной жизни оказались опубликованы?". Ответ очевиден - разумеется, я бы этого не хотел. Однако, если это все же произойдет, виновными я буду считать только тех, кто непосредственно допустил или тем паче подстроил утечку соответствующей информации. Отличие шпиона или папарацци от тех, кто получил от них информацию и запустил ее дальше, состоит в том, что первые нарушили принцип свободы информационного обмена, получив информацию без согласия ее обладателя, вторые же лишь реализуют свою свободу слова.

Впрочем, неприкосновенность частной жизни, или, как говорят американцы, privacy - это тема для отдельной главы.

Говоря о свободе информационного обмена, нельзя не затронуть проблемы обратной, а именно - права хранить в тайне все то, что человек по каким-то причинам не желает раскрывать. Права хранить молчание.

Вспомним, что в определении свободы информационного обмена, данном в главе 5, фигурирует обоюдная добрая воля. Случай с отсутствием доброй воли получателя мы рассмотрели подробно и в различных ракурсах. Однако отсутствие доброй воли обладателя информации - случай не менее распространенный, и в данной статье было бы несправедливо обойти его вниманием.

Современное законодательство в целом ряде случаев требует от граждан раскрытия той или иной информации независимо от доброй воли. Это касается прежде всего обязанности давать свидетельские показания, обязанности сообщать известные факты о готовящихся или совершенных преступлениях и т.п. В ряде случаев такие требования закона вступают в противоречие с традициями и нормами морали, что не лучшим образом сказывается на уважении людей к законодательству.