Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2007 #3

Протоиерей Дмитрий Смирнов рассказал, что его приходом был проведен эксперимент — нашелся спонсор, который дал деньги, они договорились с одним родильным домом и открыли там пункт для собеседования с беременными. Беседовали с женщинами, которые пришли избавиться от ребенка. Но им удалось уговорить не делать аборт только каждую десятую. Несмотря на то, что женщинам предлагали буквально всё.

Если у тебя нет приданого для ребенка — мы тебе всё купим, если нет квартиры — обеспечим жильем, если тебе не на что жить — будешь жить за наш счет, если хочешь, чтобы твой ребенок поступил в хорошую школу, — мы его устроим. Но ничто не действовало. Никакая материальная помощь не могла изменить решения этих женщин.

Они не хотели, не желали испытать какие-либо трудности, связанные с рождением и воспитанием ребенка. Они хотели жить только для себя*.

А что думают по этому поводу мужчины? Когда один из героев телепередачи “Моя семья” сказал, что следует женщину чуть ли не стерилизовать, если она не может обеспечить ребенку достойную жизнь, к примеру, устроить в хорошую школу или дать соответствующее образование, то с ним согласился кое-кто из участников передачи.

Значит, дело — и мы убедились в этом еще раз на эксперименте, проведенном протоиереем Д. Смирновым, — не в материальных трудностях, во всяком случае, не только в них. Тогда в чём?

Брак без деторождения представлялся Л. Н. Толстому явлением уродливым и порочным. И когда Софья Андреевна после рождения пятого ребенка попыталась избежать новой беременности, так как последние роды были очень тяжелые, такое решение жены оказалось совершенно неприемлемым для Льва Николаевича. На карту было поставлено и прошлое, и будущее. У него даже возникла мысль о разрыве.

Это сыграло роковую роль в их дальнейших отношениях, послужило основанием к последующему охлаждению. Семейный разлад так повлиял на Льва Николаевича, что он физически заболел и уехал лечиться.

Вернувшись, он все говорил: “Какое счастье быть дома, какое счастье дети, как я ими наслаждаюсь”.

О том, что материальные условия не являются настолько значимыми для воспитания, как мы часто это подчеркиваем, писал еще Макаренко в своей “Книге для родителей”. Он рассказал о двух семьях. В одной, богатой, рос единственный ребенок, у которого были все условия для воспитания: он был обут, одет, прекрасно питался, но был одинок, у него не было настоящего общества, и вырос эгоист, не знающий границ в своих желаниях.

И тут же, изображая семью Веткиных, большую семью, переживающую всякие лишения, радости и горести, где было 13 детей, педагог рассказывает о ней как о замечательном явлении. Люди там росли хорошие.

Отношения в семье — это узы, которые объединяют всех членов семьи в одно целое.

Если раньше рожали много детей, чтобы обеспечить семье, по словам социолога Харчева, запас прочности в физическом смысле, — детская смертность была очень высока, то сегодня благодаря успехам медицины детская смертность уменьшилась в разы. Запас прочности родители должны обеспечить себе в другом смысле.

Отцовство и материнство становится для каждого из родителей прекрасной возможностью дальнейшего развития своей личности. Воспитывая детей, вы обретете для себя очень многое, как и ребенок, о котором вы заботитесь.

Известная американская актриса Брук Шилдс не раз говорила, что готова пожертвовать ради появления на свет ребенка карьерой, звездной внешностью и даже своим здоровьем. И когда она наконец в 38 лет родила дочку, то ее счастью не было предела. Она уверена, что дети — ее истинное призвание. “Я словно заново родилась — вместе с дочкой. Стала наконец сама собой. По-настоящему полюбила жизнь, с удовольствием думаю о будущем, не так болезненно воспринимаю свое прошлое. Мне вообще стало гораздо легче верить во всё хорошее — не только для дочки, но и для себя. Я почувствовала почву под ногами, потому что у меня есть полноценная семья, о которой я мечтала с детства”.

“Что здесь особенного?” — могут воскликнуть миллионы матерей, думающих так же, — и будут правы, но у нас речь пойдет именно о тех, кто воспринимает рождение ребёнка не как счастье, дарованное Богом и судьбой, а как обузу, которая мешает им в полной мере наслаждаться жизнью.

Мне хочется рассказать о юности моих родителей, о городке, где они жили и где в каждом доме было много детей. Все старались обзавестись солидным потомством, потому что считалось, что “веселее жить в доме, где полно детей”.

Дом родителей предстает передо мной как символ тех корней, без которых человек чувствует себя словно в безвоздушном пространстве, потерянным, одиноким. С этими корнями крепнет ощущение, что не на пустом месте ты вырос, есть что продолжать, есть на кого равняться.

Этот дом стоял почти на самом берегу реки, и сад спускался к самой воде, и жили в нем люди, рано узнавшие, что такое горе, голод и трагедия потери своих близких. Война не просто коснулась их, а выдернула пятерых сыновей из дома навсегда. Погибли где-то в чужом краю, защищая страну от немецкой чумы. С фронта вернулся один-единственный сын, и тот инвалид.

Бывают семьи, к которым, как говорится, прилипают деньги, а бывают семьи, к которым прилипают трагедии. Так случилось и с семьей моей матери. Пришла первая похоронка — старший сын погиб на Курской дуге, потом вто-рая — разбился самолёт, на котором другой сын делал аэрофотосъемку оккупированной немцами местности, потом третья — еще один сын погиб во время обороны Севастополя, потом четвертая — пропал без вести четвёртый, и вот уже пятая — скончался в госпитале от ранения младший…

Я впервые видела, как плачут мужчины. Когда пришла пятая похоронка, когда погиб сын, талантливый химик, надежда и гордость семьи, дед метался по дому как раненый зверь. Из груди его вырывались стоны и плач, скупые слезы были так страшны, что я, совсем еще маленький ребенок, запомнила этот ужас на всю жизнь.

Остались невестки, у каждой было по двое детей — десять внуков от пяти погибших сыновей. Закончилась война, прошли годы, и невестки повыходили замуж, но, что самое удивительное, из дома не уходили. Бабка с дедом умоляли их остаться, жить с ними, не хотели расставаться с внуками, да и жены погибших сыновей стали им как родные дети.

Шумно справлялись свадьбы, рождались дети, входили в дом новые мужчины, старики принимали их рaдyшно, как своих сыновей. А по ночам в своей комнате давали волю слезам и неизбывному горю.

Дом достраивался, разрастался сад около дома, увеличивалось количество комнат, а вместе с ними и количество людей, в нём проживающих.

И не было здесь разрушительной зависти или изнуряющего душу раздражения, а была любовь и труд ежедневный, и терпимость, и радость от общения старых и молодых, мужчин и женщин, детей и взрослых. Дом жил своей, наполненной ежедневными заботами и трудом жизнью.