Питер Ладлоу - КРИПТОАНАРХИЯ, КИБЕРГОСУДАРСТВА И ПИРАТСКИЕ УТОПИИ

Поразительно, что как только той самой состоятельной элите понадобилось серьезное регулирование для обособления от общей банковской системы и общих коммунальных систем, тут же последовало вмешательство властей, способствующее сохранению их жилищных анклавов. Федеральные власти и власти штата опекали эти анклавы, сначала предоставив им собственные налоги с продаж, отделенные от общего потока доходов, а затем и способствуя в обособлении основных служб от региональных систем. А эти состоятельные домовладельцы, пропагандисты свободных рынков в других областях экономики, продвигали то, что консервативный комментатор Джордж Уилл назвал «большевизмом солнечного пояса», используя мощную систему регулирования земельной собственности, контроль над ростом и прочее районирование в целях подрыва рынков жилья во избежание появления в своих кварталах «нежелательных лиц».

В то же время правительство своими действиями, а иногда и бездействием поддерживало интересы застройщиков, ведя пригородных сепаратистов к столкновению с экономикой роста, что после принятия Тринадцатого предложения обеспечило еще большее расщепление экономического развития. Даже когда фонды денежного рынка и другие финансовые средства вовсю использовались для перетягивания личных сбережений из местных финансовых рынков в спекулятивные глобальные рынки, тем самым естественно подпитывая усиленные вложения в недвижимость, правительство, как ни странно, начало увеличивать ее субсидирование, раздувая уже разгорающийся костер спекуляции. Благодаря алфавитной мешанине учреждений — FNMA, GNMA, FHLMC, REIT — в сочетании с целым спектром налоговых послаблений, правительство способствовало новым вливаниям капитала, таким образом повышая цены на жилье на всем протяжении 1970-х годов [152]. Федеральный совет банков жилищного кредита США был прекрасно осведомлен о том, что цены на жилье были взвинчены настолько, что выходили за финансовые возможности среднихдомовладельцев, но отказался что-либо предпринять, ограничившись лишь беззубым предостережением подконтрольным сберегательным и ссудным учреждениям воздержаться от выдачи ссуд спекулянтам, не намеренным проживать в покупаемых домах. Ужесточенное регулирование или налог на непредвиденную прибыль со спекуляции могли бы проделать долгий путь по остужению спекуляции, превращавшей жилье из опоры экономики регионального роста в игрушку глобального инвестирования.

Результатом столкновения между спекуляцией и контролем за медленным ростом пригородов стало то, что за четыре года, предшествовавших принятию Тринадцатого предложения в 1978 году, налоги на недвижимость, которыми облагались домовладельцы в Калифорнии, увеличились вдвое. В 1978 году обычный домовладелец платил в качестве налога на собственность в четыре раза больше, чем составляли его выплаты по закладной. Благодаря пренебрежению к плательщикам налогов на недвижимость власти штата имели бюджетные излишки в размере 3 миллиардов долларов, которые губернатор Джерри Браун не тратил на социальные программы, не возвращал, снижая налоги, а лишь использовал их в качестве доказательства собственной финансовой ответственности.

Результаты проведения Тринадцатого предложения не были предопределены; истоки налогового бунта лежали в среде низов среднего класса владельцев недвижимости, чувствовавших экономические ограничения; они готовы были вступить в союз с экономическими популистами. Но как в Калифорнии, так и в Массачусетсе (где сходное «Предложение 2 1/2» было принято вскоре после Тринадцатого предложения) начальные попытки активистов прогрессивной налоговой реформы объединиться с теми, кого зажимали новые глобальные спекулятивные силы, были разменяны на союзы с застройщиками и крупным бизнесом, ставшие в Калифорнии лебединой песней старой коалиции широкого роста. В борьбе против Тринадцатого предложения к либералам и профсоюзам присоединилась обширная экономическая элита штата от Bank of America до Калифорнийской ассоциации налогоплательщиков, главного лоббиста крупных корпораций. Калифорнийская республиканская партия даже отказалась одобрить Тринадцатое предложение. Однако альянс прогрессивной партии с все более глобализирующимися банками и застройщиками подразумевал, что никакое альтернативное решение проблемы налогового давления на небогатых домовладельцев не пройдет.

Это, в свою очередь, давало домовладельцам «верхнего» среднего класса богатых районов вроде Шерман-Оукс возможность придать налоговому бунту более консервативный характер. Кларенс Ло в своем классическом исследовании классовой динамики в борьбе за Тринадцатое предложение описывает, как домовладельцы верхнего среднего класса съезжали с живописных холмов полуострова Палос-Вердес... к немытым «тойотам», стоящим в пробках на бульваре Венчура, смешиваясь с теми, кто отоваривается в K-Mart и живет в Ван-Нуйсе... Присоединяясь в массовых митингах к тем, кто был не так состоятелен, домовладельцы из Рол-линг-Хиллз-Эстейтс и Шерман-Оукс в конечном итоге взяли на себя инициативу по организации и формированию всего движения по ограничению налогов [153].

Новый налоговый бунт был тесно связан с движением против общих школьных автобусов для детей всех рас и другими расистскими политическими кампаниями. При помощи политиков правого крыла вроде Говарда Джарвиса этот союз пригородных сепаратистов добился победы с огромным преимуществом — 65 против 35%. Несмотря на расистский подтекст этого движения, победа показала остроту проблемы с налогами на недвижимость — даже среди афро-американцев за Предложение проголосовали 42%.

Однако Тринадцатое предложение оказало разрушительное действие на финансовую стабильность местных властей, особенно в бедных центральных районах городов, и привела к окончательному распаду любых союзов развития между городами и пригородами, а также, что особенно важно, между глобальными инвесторами и их старыми партнерами по альянсам регионального развития — объединениями горожан. Крупные корпорации были настроены против Тринадцатого предложения, опасаясь, что за ним последует увеличение корпоративных и банковских налогов в целях компенсации недостачи. Однако когда популистской реакции не последовало, они начали пользоваться неожиданными экономическими последствиями налогового бунта. Большая часть корпоративной элиты сместила свои политические предпочтения в сторону зарождающегося общенационального налогового бунта рейганистов. Из 5,5 миллиарда долларов налогов, урезанных Тринадцатым предложением, 3,5 миллиарда долларов отошли к землевладельцам и компаниям. Эта модель корпоративного обогащения будет воспроизведена в национальном масштабе. Хотя из-за застройки и будут разгораться отдельные битвы между пригородными сепаратистами и корпоративными застройщиками, их вскоре помирит общий энтузиазм по поводу обоюдных выгод, полученных вследствие налогового бунта. (В то же время результатом совокупных налоговых изменений, включающих увеличение налогов по социальному обеспечению, стало то, что в 1977—1990 годах беднейшие 90% налогоплательщиков платили больше налогов, чем до «налогового бунта».)