Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 70

Непонятно как-то… Ведь в семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века СССР произвел беспилотники во вполне вменяемых количествах. Только для тактического разведывательного комплекса Ту-143 «Рейс» было выпущено 950 машин. А были ещё Ту-123, Ту-141 «Стриж», ударный беспилотник «Коршун». В огромных количествах производились самолёты-мишени… (Янки свой дебютный дрон AQM-34L Firebee, пристойно показавший себя в небе Вьетнама, также создали на базе мишени Q-2A Firebee.)

А вот у послереформенной России что-то не получается. Несмотря на достаточно успешные (во всяком случае – до последнего времени) выступления наших авиастроителей на внешних рынках. Несмотря на то что сегодня отечественным разработчикам доступны комплектующие цифровой электроники с характеристиками, немыслимыми ещё в недавнем прошлом. (Комплектующие, устойчивые к спецвоздействиям; вопрос другой – в конфликтах, которые наша армия вела в последнюю пару десятилетий, ядерное оружие с его проникающим излучением и электромагнитным импульсом не применялось.)

В чём же дело? Ведь производить беспилотники, и самолётные, и вертолётные, в России могут. Дело в объёме заказов; в требованиях, формулируемых представителями военного ведомства, в вылизывании конструкций и технологий… Собака зарыта где-то здесь. Но, может, беспилотник просто чем-то плох? Может, излишняя компьютеризация боевой авиации противопоказана?

Ну, давайте начнём плясать от современного самолёта как такового. И вот тут мы обнаружим очень забавную вещь. Без компьютеров аэроплан нынче летать не может. Или может, но – примерно в режиме брошенного в цель топора (нет, умельцы, конечно, с дюжины шагов в пень попадают). Дело в том, что планеры современных машин проектируются неустойчивыми. Это обеспечивает максимальную манёвренность в режиме воздушного боя. Это придаёт составленным из плоских поверхностей невидимкам необходимые аэродинамические качества.

Так что компьютер – неотъемлемая часть современной боевой машины. И – его локатора, активной фазированной антенной решётки. И – систем оружия. Добавление киберпилота никаких ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ проблем с надёжностью системы, с её обслуживанием не породит. Изменения в числе электронных блоков на борту будут просто количественными.

А вот в плане дополнительных боевых свойств переход на компьютерного пилота сулит сплошные выгоды. Прежде всего, железо, титан и кремний намного лучше переносят перегрузки, нежели wetware, на котором функционирует пилот. У них не происходит «выпадения зрения» на перегрузках, у них не нарушается работа вестибулярного аппарата, им не грозит инсульт. Киберпилот может полностью использовать те запасы прочности, которые приданы аппарату проектировщиками.

Киберпилот не устаёт. Дозаправляемый в воздухе дрон может крутиться у цели сутки и больше. Может совершать длительные беспосадочные перелёты.

Каждого пилота надо учить заново. Взлетать-садиться. Совершать фигуры пилотажа. Вести бой. Заправляться в воздухе. Это обучение крайне дорого (хотя расходы и удаётся сократить, применяя компьютеризованные тренажёры), и с уходом каждого пилота на пенсию (а уходят они рано) весь этот дорогостоящий опыт (оплаченный налогоплательщиками!) попросту теряется.

В то же время каждая компьютеризованная процедура (при нормальной организации разработки боевого софта) оказывается в распоряжении государства до той поры, пока она понадобится. Программы в новые дроны вводятся с практическими нулевыми издержками и практически без задержек, а разработать их достаточно единожды.

Пилот занимает довольно много места. Он требует катапультного кресла, системы жизнеобеспечения. Традиционные органы управления съедают объём. Колпак кабины – съедает прочность. Пилота же при компоновке машины не размажешь тонким слоем по свободным объёмам. А нейросеть, которая возьмёт на себя его функции, – запросто.

Ну и некоторые особенности ведения боя. Скажем, подлёт к цели даже не на предельно, а на запредельно малых высотах. Таких, что часть машин погибнет от столкновений с деталями рельефа. Такое может заметно уменьшить потери от действия ПВО противника и суммарно сэкономить ресурсы. Но вот обрекать пилотов на гибель… А киберпилоту плевать. И пенсия вдове не нужна. И страховка покалеченному.

И с дисциплиной у кибера хорошо. Не нажрётся «ликёра шасси», не слиняет к дивчине в соседний городок. Одна радость – исполнять приказы начальства. Бомбить с пикирования, бомбить с кабрирования. И вот с такими-то замечательными системами отношения вдруг не складываются. Непонятно.

Но тут все вдруг становится на свои места. Есть, оказывается, очень важное и нужное дело, которое робот сделать не может. О нём поведал старший лейтенант Игорь Сулим, который приобрёл вдруг широчайшую известность в Рунете (набираешь в поисковике «старший лейтенант С…» – и вываливается море информации, попробуйте при случае…).

Если верить авиации поручику, то в элитном Липецком авиацентре процветали поборы с офицеров. Получая премию (составляющую бОльшую часть денежных доходов военнослужащего), авиаторы отслюнивали часть её начальству. Часть денег, правда, передавалась на месте офицерам, премию не получавшим (ну, тут что-то сказать трудно – это как поделиться доппайком с товарищем), а часть шла «наверх». Официальные СМИ говорят, что в отношении попавшихся начальников возбуждены уголовные дела, так что интересующиеся могут проследить за этим вопросом.

Ну а мы скажем следующее. Сбор денег с офицеров не новость. Вот что рассказал в своих мемуарах «Пятьдесят лет в строю» генерал императорской и советской армий граф Игнатьев:

"Выходя в полк, мы все прекрасно знали, что жалованья никогда не увидим: оно пойдёт целиком на букеты императрице и полковым дамам, на венки бывшим кавалергардским офицерам, на подарки и жетоны уходящим из полка, на сверхсрочных трубачей, на постройку церкви, на юбилей полка и связанное с ним роскошное издание полковой истории и т.п. Жалованья не будет хватать даже на оплату прощальных обедов, приёмы других полков, где французское шампанское будет не только выпито, но и разойдётся по карманам буфетчиков и полковых поставщиков. На оплату счётов по офицерской артели требовалось не менее ста рублей в месяц, а в лагерное время, когда попойки являлись неотъемлемой частью всякого смотра, и этих денег хватать не могло. Для всего остального денег из жалованья уже не оставалось. А расходы были велики. Например, кресло в первом ряду театра стоило чуть ли не десять рублей. Сидеть дальше 7-го ряда офицерам нашего полка запрещалось".

Но это – корнет-кавалергард. Сын члена Государственного совета. Аристократ, потомок древних черниговских бояр. Он относился ко всему вышеизложенному спокойно. Ну а как это сказывалось на основной офицерской массе – почитайте «Поединок» Куприна.