Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 78

Во времена Возрождения стало по иному. Литераторы — суровый Дант, влюбленный Петрарка, весельчак Бокаччо — начали прославлять не только творения художников, но и их самих. «Византийца духом» Чимабуэ, красочно-объемного Джотто, рыцарственного Симоне Мартини...

Персональную биографию, какой во времена Плутарха и Саллюстия удостаивались лишь мужи войны и совета, первым получил архитектор Брунеллески, зодчий флорентийской Санта Мария дель Фьоре. Ко временам кватроченто статус виднейших художников сравнялся с военачальниками и придворными, а доходы — с купцами (напомним читателям, что в торговых городах Италии купечество было более высоким классом, нежели дворянство).

Потом наступило время чинквеченто, 1500-е годы. С их приходом, 3 ноября 1500 года в семье маэстро Джованни Челлини во Флоренции родился мальчик Бенвенуто, которому предстоит стать одним из самых ярких и поучительных личностей эпохи, отнюдь не обделенной живописными судьбами. Даже если ограничить число бумажных книг в шкапу сотней, то «Жизни Бенвенуто Челлини, написанной им самим» место стоит найти. Русский перевод Лозинского, сделанный некогда для издательства Academia, превосходно передает дух времени. Ну а почему давняя судьба поучительна и ныне — посмотрим подробнее.

Отец Бенвенуто мечтал видеть сына музыкантом, и мучил его мелодиями. Но мальчика тянула скульптура, ремесло ювелира. В мире, в значительной степени еще сословном, он выбрал свой путь. Человека чинквеченто манила свобода. Не та политическая свобода нации, которая в девятнадцатом веке станет знаменем Рисорджименто, политического объединения Италии, потом, слившись с социализмом, воплотится в фашистском движении и получит логическое завершение в бредущих к Волге колоннах замерзающих пленных берсальеров, и в повешенных вверх ногами на автоколонке трупах Муссолини и верной ему Клары Петаччи. Бенвенуто была нужна свобода отдельной личности. Оформившийся гуманизм доказывал, что никакой опеки над чувствами, мыслями, верованиями человека быть не должно (опеку эту норовит вновь ввести нынешняя политкорректность — вспомним недавнюю историю увольнения журналиста РИАН за взгляды, выраженные в личном блоге).

Единственной реалной основой независимости является материальный достаток. Его сполна получали художники Ренессанса, о нем говорят палаццо Браманте в Риме, Джулио Романи в Мантуе, Леоне Леони в Милане. Свидетельства этого — пышный, почти княжеский, двор Рафаэля, графское достоинство, дарованное Карлом Пятым Тициану.

То есть во времена чинквеченто появилась возможность создать состояние интеллектуальным трудом. Не грабежом, лежавшим во все времена в основании дворянской земельной собственности («...то, что вы называете убийством и грабежом — не что иное, как война и завоевание, священные основы всех империй, источники всех доблестей и всего величия человеческого», — это опять Франс, «Остров пингвинов»). Не торговлей, от века, со времен хитроумных финикийцев, идущей об руку с мошенничеством и пиратством. Нет — плодами своего разума, искусства. Такую возможность ныне опять предоставляет мир высоких технологий. В этом его преимущество перед застывшими сословными социумами, хотя и более предсказуемыми и стабильными.

Но и в чинквеченто успех не прилагался к таланту автоматически. Сегодня плоды интеллектуального труда с легкостью тиражируются, особенно в сфере ИТ. Поэтому проблемы творца заключаются в доступе к рынку, а правообладателей, которые чаще всего с авторами не совпадают, волнуют проблемы копирования стихийного.

В 1500-е авторская вещь была единичной, и материал (Челлини работал с серебром, золотом и драгоценными камнями) был дорог, а технологии его обработки изощренны и трудоемки. Заказчики — не массовый и многочисленный покупатель, а владетельный сеньор или князь церкви. Они обладали и деньгами, и изысканным вкусом, но были немногочисленны, в то время, как желающих заработать художников было много.

В ход шли и взятки (откаты), и изысканные интриги. В лучших образцах итальянской традиции, с лучшими ядами и убивающих лучше яда наветами. И тот ИТ-специалист, который сейчас работает с крупным и платежеспособным заказчиком, вроде военного ведомства или госкорпорации, должен знать, что и он столкнется с тем же, с чем сталкивался Челлини. С интригами! И деньги достанутся не тому, кто лучше знает дело, а тому, кто опытней в интригах, кто лучше употребит в своих целях жен, любовниц или секретарш лиц принимающих решения. Подобные ситуации порождают подобное поведение, и для того, чтобы не учиться на своих ошибках, технарям стоит почитать Челлини...

Узок был круг заказчиков, но Челлини все равно не впадал в иллюзии, отождествляя себя с ними и позволяя эксплуатировать себя на их условиях. При первых же признаках пренебрежения или жадности он срывался с места и убывал в поисках нового, более щедрого, поклонника прекрасного. Из Флоренции в Рим, от папы — к королю Франции, благо западноевропейская ойкумена таким передвижениям способствовала.

Сегодня мы живем в глобальном мире. Технический английский играет роль средневековой латыни, а технические стандарты — роль исповедных книг. Мир с обилием работодателей и заказчиков открыт — выбор за человеком.

Справедливость... Ее нет в нашем мире: оболганную незаконно въехавшую в США и подрабатывающую проституцией горничную Доминика Стросс-Кана, ведут в наручниках, как душегуба (хоть он и финансист, и еврей, которым будто б принадлежит теневая власть над миром).

Справедливости не было и в мире чинквеченто. Челлини по просьбе папы Климента спас драгоценные камни римской курии и был облыжно обвинен в их краже. Его заточили в темницу в замке Святого Ангела (имя — аккурат для узилища). Челлини оправдался, но его не выпустили, а наоборот попытались умертвить некачественным ядом, деньги экономили.

Бенвенуто не стал лить слезы и поливать ими цветок-пиччиолу. Он, свив из простыней веревку и расшатав решетку, бежал из крепости. Сломав ногу, сумел найти укрытие, а будучи выдан и опять заточен, нашел покровителя, нуждающегося в его искусстве, который добыл ему свободу. Человек понимал: мешканьем беды не избудешь!

Челлини любил свободу, но ее не получают в дар, ее берут и защищают. Когда к Риму подошли войска императора, Челлини стал папским пушкарем. В те времена технологии металлов были достаточно юны. Получить отливку без дефектов было трудновато, поэтому мастер частенько сам стрелял из своей пушки (такая гарантия качества).

Ремесло скульптора было в сродстве с литьем орудий. Его огонь разит коннетабля Бурбона и принца Оранского (как расплатилась с ним курия — описано выше). И во время войны Флоренции с Сиеной Челлини восстанавливал укрепления родного города. Война — другой цены у свободы нет...