Компьютерра - Компьютерра PDA N124 (23.07.2011-29.07.2011)

Так-то оно, может быть, и так, но ведь при вспышке света ещё и узнал, каковы они, собственные руки…

Впрочем, озарение, как результат собственного ментального процесса, есть штука слишком жестокая. Да и не любят люди, во всяком случае, в своём большинстве, думать о неприятном. Дай-ка я упрощу ситуацию и попросту переброшу объект исследования в прошлое. Недалёкое. Скажем, в тысяча девятьсот двадцать седьмой год. Затея для современной литературы простая и привычная, эпопеи попаданцев пользуются популярностью и спросом. Итак, человек оказывается в Москве в год празднования десятилетия Революции.

Чем ему заняться? Многое зависит от фантазии и пристрастий автора. Поехать в Германию и там убить фюрера. Никуда не ехать и убить генсека. Никого не убивать, а стать любимым советником дорогого вождя и учителя. Или принести наркому оборонной промышленности (тут, как водится, анахронизм, ошибочка в десять лет) чертежи АК-47 или уж сразу зенитного ракетного комплекса "Беркут" – на этой странице я обыкновенно откладываю книгу, поскольку фантастику люблю, а враньё нет.

Ну не верю, что перемещением в пространстве-времени человек способен коренным образом изменить не мир, мир-то способен, – себя. Если человеку дано стать любимым советником вождя, данного народу богом Ктулху в полузабытом двадцать седьмом, то он здесь и сейчас уже любимый советник вождя. Или кто-то вроде этого. А пивной резонёр или диванный мечтатель (типичные герои романов о попаданцах) и перемещённый в прошлое будет оставаться пивным резонёром или диванным мечтателем.

Ах да, ещё в прошлое (или в колдовской мир, параллельную вселенную и т.п.) частенько попадают офицеры спецназа, как правило, в чине не слишком большом и не слишком маленьком. Капитаны или майоры. Ну, не знаю… Если они в одиночку способны подстрелить лидера нации, то что же сейчас зевают? И потом хорошо, пусть этакий бравый майор всё-таки подстрелит в двадцать седьмом Льва Давидовича, трону пусту не бывать! На него тут же воссядет Николай Иванович, Григорий Евсеевич или (фантазировать, так фантазировать) Иосиф Виссарионович. А майора станут допрашивать в спецкамерах Лубянки, и получится не фантастика вовсе, а мрак и туман.

Нет, человек останется тем, что он есть и таким, каков есть, с известными, понятно, вариациями.

Возможность плагиата? Текст в отрыве от личности не сделает человека великим. Положим, принесет герой в редакцию "Правды" листок со словами "Союз нерушимый республик свободных…" – думаете, сразу и станет автором гимна? Нет, авторами гимнов становятся иначе. Другие таланты требуются, таланты, о которых не говорят, не учат в школе.

А попадает в прошлое молоденький музыкант, выпускник школы, училища или даже консерватории, у которого в голове сотни мелодий "Битлз", "Пинк Флойд", "Ласкового мая", или, если угодно, Альфреда Шнитке. Уж тут-то не будет препятствий?

Тут-то он и пойдёт в непризнанные гении. Будет у него круг поклонников, человека четыре или даже пятьдесят – и только. Покуда длится НЭП, будет музыкант играть в синеме или ресторанах, а потом – спихнут и затопчут. Свой же брат композитор и затопчет: за формализм, вульгаризацию, внеклассовость и несозвучность времени (с последним не поспоришь).

Принести решение теоремы Ферма или гипотезы Пуанкаре? Кому? Кто поймёт? Народный профессор? А хоть и поймёт, то герой к тому времени давно будет в психбольнице.

А часы идут. Кончается время нэпа, грядёт полнолуние социализма, когда строй сменит человеческое лицо (пусть и не самое утонченное) на то, что обыкновенно проступает в полнолуние. Что делать?

Ладно, наш случай целиком на совести автора-фантазёра, вольно ж ему было посылать литературного попаданца в двадцать седьмой год.

Но возьмем попаданца натурального. Родился в семье одесского банковского служащего в тысяча восемьсот девяносто седьмом году. В девятьсот тринадцатом окончил техническую школу, после чего работал в чертёжном бюро и прочих соответствующих полученной подготовке местах. После революции подался в журналистику и в Москву и, под влиянием естественного течения времени, нечувствительно перенёсся в двадцать седьмой год. Человек умный, глаза открыты, будущее ясно. Обвинять некого, да и некогда. Нужно что-то делать.

Что?

(продолжение пишется)

Автор: Ваннах Михаил

Опубликовано 27 июля 2011 года

Отрасль информационных технологий - бизнес на умножении интеллектуальных способностей человечества. Разум - это то, что делает человека человеком. Но вот как разум влияет на судьбу отдельного человека? Тема эта не слишком популярна, и не только в стране родимых осин, где архетипом является горе от ума. Не в меньшей степени она табуирована в странах политкорректных - даже в США с их культом свободы слова редко кто решиться взяться за нее.

Но, тем не менее, исключения бывают и к ним можно отнести одну из самых еретических книг современности - The Bell Curve, "Колоколообразная кривая. Интеллект и классовая структура в американской жизни". Написали ее Ричард Дж. Хернстейн, психолог из Гарварда, и специалист по политическим наукам из Американского предпринимательского института Чарльз Мюррей. Первое издание вышло в свет в 1994 году и сразу же стало бестселлером.

Ее авторы решили проанализировать очень простую вещь: как влияет интеллект человека на его судьбу в социуме. Тема эта, кстати, будет поопасней, чем классовая структура общества как таковая, обусловленная отношением собственности на средства производства. Выходец из низов может честно заработать капитал (маловероятно, но совсем-то исключить нельзя), жениться на деньгах (вон - Нью-Йорк даже для геев с лесбиянками браки разрешил), выиграть в лотерею...

Какая-то социальная мобильность существует даже в самых закрытых социумах. Повезти может даже не слишком смышленому - ведь один из самых популярных мифов коммерческой мифологии это Форрест Гамп. Но мозги-то невозможно ни украсть, ни выиграть в наперстки... Хернстейн с Мюррем показали, что судьба человека в американском социуме в огромной степени определяется именно уровнем его интеллекта.

Скажем прямо - каким-либо волшебным барометром для измерения интеллекта американские исследователи не располагали. Зато к их услугам была традиция замеров коэффициента интеллекта, IQ, введенного в 1916 году Стенфордским профессором педагогики Льюисом М. Терманом. Эти тесты широко использовались во времена Первой мировой военным ведомством, нуждавшимся в обучении гигантских количеств рекрутов, а после разошлись по всей стране, превосходно дополняя в образовательной отрасли системы организации труда Форда и Тейлора. Тесты на "Ай-Кью" базируются на измерении того, как конкретный человек справляется с некоторым набором логических задач. Затем результат соотносится со средним результатом для возрастных групп. Если тебе шестнадцать, и ты решаешь как шестнадцатилетние, то твой результат (умноженный на сотню) равен ста. Ну а если ты способен осилить задачи лишь на уровне двенадцатилеток - то результат получается семьдесят пять.