Компьютерра - Компьютерра PDA 03.04.2010-09.04.2010

Черту подвел Билл Барретт: "Это лучшая из всех существующих песен, в которых есть текст".

Я предлагаю почтеннейшей публике следующее. Ниже вы найдёте мой подстрочный перевод лирики A Whiter Shade Of Pale. Пересмотрите видеоклип после ознакомления с текстом: вы увидите, как органично сочетается поэзия со звуком, порождая уникальные индивидуальные образы и видения. Как старый матерый специалист по слову (профессиональный филолог всё ж таки) хочу вас уверить: A Whiter Shade Of Pale - одна из самых редких в плане гармоничной и одновременно мистической образности в современной музыке композиций. Может, вообще уникальная. Вы непременно прочтете A Whiter Shade Of Pale на собственный лад, увидите собственные образы, найдете собственных эмоциональные и эстетические переживания.

Мне бы хотелось, чтобы вы поделились всем этим своим персональным богатством. Думаю, мы все станем умнее и тоньше, поделившись друг с другом самыми тонкими сублимациями личных переживаний.

We skipped a light fandango,

Мы пропустили (не приняли участие) легкое фанданго (зажигательный испанский танец - С.Г.)

Turned cartwheels 'cross the floor.

Кувыркались колесом на танцевальной площадке

I was feeling kind of seasick,

Я чувствовал головокружение как от морской качки

But the crowd called out for more.

Но толпа требовала продолжения

The room was humming harder,

Комната гудела все больше

As the ceiling flew away.

А потолок стал уплывать вдаль

When we called out for another drink,

Когда мы заказали еще напитков

The waiter brought a tray.

Официант принес поднос

And so it was that later,

И только позже

As the miller told his tale,

Когда мельник рассказал свою историю (намек на Чесера ― С.Г.)

That her face at first just ghostly,

Ее лицо, поначалу просто призрачное,

Turned a whiter shade of pale.

Превратилось в светлый оттенок бледного.

She said there is no reason,

И она сказала: Нет смысла в этом

And the truth is plain to see

И правда очевидна -

That I wandered through my playing cards,

Ведь я прошелся по своим игральным картам

And would not let her be

(Чтобы) не позволить ей стать

One of sixteen vestal virgins

Одной из 16 девственниц - весталок,

Who were leaving for the coast.

Отправляющихся на побережье

And although my eyes were open,

И хотя мои глаза были открыты

They might just as well have been closed.

Они вполне могли бы быть и закрытыми

She said, 'I'm home on shore leave,'

Она сказала: «Я дома на береговом увольнении»

though in truth we were at sea

Хотя по правде мы были в открытом море

so I took her by the looking glass

Поэтому я взял ее за подзорную трубу

and forced her to agree

И заставил согласиться

saying, 'You must be the mermaid

Сказав: «Ты, должно быть, русалка

who took Neptune for a ride.'

Прихватившая Нептуна на прогулку

But she smiled at me so sadly

Но она улыбнулась мне так грустно

that my anger straightway died

Что мой гнев мгновенно развеялся

If music be the food of love

Если бы музыка была пищей любви

then laughter is its queen

То смех бы был ее королем

and likewise if behind is in front

И соответственно если вывернуть все наизнанку

then dirt in truth is clean

То грязь в правде будет чистой

My mouth by then like cardboard

Мой рот к тому времени стал как из картона

seemed to slip straight through my head

Казалось прямиком проскальзывал в мою голову

So we crash-dived straightway quickly

Поэтому мы в авральном порядке нырнули обратно

and attacked the ocean bed

И атаковали лоно океана

Такая вот у нас субботняя феерия получилась. Good Luck!

Автор: Василий Щепетнев

Опубликовано 05 апреля 2010 года

... При восшествии на престол императора Павла к присяге "на непоколебимую навеки верность" привели не только вольных людей, но и крестьянство. Это привело к недоразумениям: крестьяне решили, что грядет освобождение, а император уверовал во всеобщую преданность. Результат известен. Преданность обернулась предательством. Нет, мужики не подвели, другое дело - дворянство, люди чести, голубая кровь.

Так уж повелось на Руси: правителей убивают не чужеземные враги, а ближайшие сподвижники. И что прикажете делать? Окружить себя - кем? Родными и близкими? Петра Третьего убила жена, пусть и руками любовника (или брата любовника, кто их там разберёт), Павла - сын, опять же руками любовника бабушки (хотя и здесь дело мутное). Ублажать сподвижников? Тот же Павел сделал Палена графом. В ответ Пален сделал Павла покойником. Спрятаться за стенами неприступного замка? Но правителя играет окружение, без царедворцев царей не бывает, и замок на одну персону - это тюрьма, в которой провёл детство, отрочество и юность несчастный Иван Антонович, он же Иван Третий, он же Иван Шестой, он же "известный арестант". Потому и приводили людей к присяге: авось, да и подействует. Узнают об измене и, если сами не пресекут, то хоть "слово и дело" крикнут. Или шепнут.

И ведь шептали. Шервуд, братья Гоноропуло - вот они, русские патриоты, помешавшие декабристам. А властители дум, гордость нации... Возьмем хоть известный случай, описанный Алексеем Сергеевичем Сувориным в дневнике за 1887 год:

... разговор скоро перешел на политические преступления вообще и на взрыв в Зимнем дворце в особенности. Обсуждая это событие, Достоевский остановился на странном отношении общества к преступлениям этим. Общество как будто сочувствовало им или, ближе к истине, не знало хорошенько, как к ним относиться.

- Представьте себе, - говорил он, - что мы с вами стоим у окон магазина Дациаро и смотрим картины. Около нас стоит человек, который притворяется, что смотрит. Он чего-то ждёт и всё оглядывается. Вдруг поспешно подходит к нему другой человек и говорит: "Сейчас Зимний дворец будет взорван. Я завел машину". Мы это слышим. Представьте себе, что мы это слышим, что люди эти так возбуждены, что не соразмеряют обстоятельств и своего голоса. Как бы мы с вами поступили? Пошли бы мы в Зимний дворец предупредить о взрыве или обратились ли к полиции, к городовому, чтобы он арестовал этих людей? Вы пошли бы?

- Нет, не пошёл бы...

- И я бы не пошёл. Почему? Ведь это ужас. Это - преступление. Мы, может быть, могли бы предупредить. Я вот об этом думал до вашего прихода, набивая папиросы. Я перебрал все причины, которые заставили бы меня это сделать, - причины основательные, солидные, и затем обдумал причины, которые мне не позволяли бы это сделать. Эти причины - прямо ничтожные. Просто - боязнь прослыть доносчиком. Я представлял себе, как я приду, как на меня посмотрят, как меня станут расспрашивать, делать очные ставки, пожалуй, предложат награду, а то заподозрят в сообщничестве. Напечатают: Достоевский указал на преступников. Разве это мое дело? Это дело полиции. Она на это назначена, она за это деньги получает. Мне бы либералы не простили. Они измучили бы меня, довели бы до отчаяния. Разве это нормально? У нас все ненормально, оттого все это происходит, и никто не знает, как ему поступить не только в самых трудных обстоятельствах, но и в самых простых...