Джо Караганис - Медиа-пиратство в развивающихся экономиках

Вещательные компании тоже стали широко практиковать пиратские показы. Вслед за приватизацией государственных телеканалов новые владельцы регулярно стали показывать заграничные фильмы без разрешения. Это вызвало гнев МРАА, но не возымело должного действия: хотя зарубежные права юридически признавались, не было инфраструктуры для принуждения к их соблюдению. Киностудии США ответили на это бойкотом России в 1992–1993 гг., что привело к принятию нового закона об авторском праве.

Это положило начало новому периоду быстрого спада на внутреннем рынке кино, так как государственное финансирование российских производителей кино и кинотеатров прекратилось. Ежегодный выпуск художественных фильмов сократился приблизительно с 300 фильмов в начале 1990-х годов до всего лишь 50 к 1995 году. Только во второй половине 1990-х годов в обеих столицах наметились признаки поступления новых инвестиций в производство и кинопрокат. Так, в 1996 году в Москве открылся первый многозальный кинотеатр западного образца. К 1998 году компании кинопроката принялись за восстановление обветшалых кинотеатров.

К началу 2000-х много российских зрителей вернулось в кинотеатры, и кинопрокат начал набирать темпы. Русский хит «Ночной дозор» стал самым кассовым в 2006 году, получив доход в 30 миллионов долларов. Фильм «Пираты Карибского моря: На краю света» заработал 31 миллион долларов в 2007 году. 2008 год поставил новые рекорды по посещению постсоветских фильмов, было продано более 120 миллионов билетов, прибыль составила 830 миллионов долларов. «Аватар» преодолел планку в 100 миллионов долларов спустя пять недель после выхода на экран, это произошло в 2009 году. Несмотря на возрождение отечественной кинопромышленности, голливудские фильмы продолжают доминировать в кассовых сборах российских кинотеатров, принося более 80 % дохода в течение последнего десятилетия.

На протяжении всех 1990-х годов и даже вначале 2000-х подавляющее большинство россиян для прослушивания музыки пользовались проигрывателями и кассетными плеерами, причем пиратство, главным образом, ограничивалось рынком плееров. И хотя IFPI и IIPA неоднократно выражали озабоченность по поводу кассетного пиратства в России в середине 1990-х — приводя очень приблизительные данные экономических потерь — рынок по размеру был несущественным и, по западным стандартам, технически устарелым. В 1997 году только 2 % россиян имели CD-плееры, и основные компании звукозаписи не спешили изменить ситуацию. Компании звукозаписи, работающие в то время в России — EMI, Sony, BMG, Polygram и Warner — предоставляли лицензии российским партнерам только на кассеты, а не на CD, и вообще считали русский рынок неприбыльным.

Тем не менее, вначале 2000-х рынок музыкальной продукции начал быстро расти вследствие роста среднего класса среди городского населения и широкого распространения CD-дисков. По данным IFPI, оптовый рынок достиг максимального роста в 342 миллиона долларов в 2004 году (это высокий показатель для продаж CD-дисков в большинстве стран). С тех пор продажи незначительно колебались на более низких годовых уровнях, составлявших примерно 220 миллионов долларов — притом главным образом за счет продаж CD-дисков, тогда как развивающийся (но пока небольшой) легальный цифровой сектор России, ориентированный на рынок мобильных телефонов, его только дополняет. Хотя музыкальный рынок России очень незначительный по сравнению с Соединенными Штатами, Японией и Великобританией, он, тем не менее, является двенадцатым по значению национальным рынком в мире.

Большая часть музыкальной продукции, покупаемой в России, — это местный репертуар: более 70 %, по большинству оценок, и этот показатель выше в провинции. В отличие от большинства государств, где четыре ведущие компании звукозаписи (EMI, Sony Music Entertainment, Universal Music Group и Warner Music Group), как правило, контролируют 80–85 % рынка, на российском рынке доминируют от 40 до 50 независимых местных компаний. По мере того, как возник относительно организованный концертный рынок на базе черного рынка в последние несколько лет, местные компании звукозаписи также взяли на себя важную роль промоутеров (Алексеева, 2008).

По общему мнению, легальный рынок музыкальной продукции меньше, чем пиратский рынок и, скорее всего, даже гораздо меньше. В 2006 году IFPI подсчитала, что коэффициент фактического пиратства составляет 67 % от всего рынка России (IFPI, 2006). Обычная оценка цифрового пиратства, тоже за 2006 год, дает 95 %. Поскольку IFPI не делится подробностями своих методов исследования, мы не можем особенно доверять этим цифрам. Но мы считаем их правдоподобными, и действительно за прошедшие годы баланс, все-таки, сдвинулся в сторону верхнего предела, когда цифровые технологии начали распространяться еще быстрее.

Высокообразованное и квалифицированное российское IT-сообщество зарождалось еще в советское время и возлагало большие надежды на переход к капитализму. Эти надежды разделяли многие: одним из первых Государственная Дума приняла закон, гарантирующий правовую охрану программного обеспечения и баз данных (1992 г.).

Вначале 1990-х на российском рынке программной продукции конкурировали несколько разных операционных систем, но, как и везде, пиратские копии MS-DOS и — вскоре — Microsoft Windows — одержали победу. По мере того, как выпускались новые версии Windows, появлялись новые пиратские версии, и Microsoft продолжал занимать доминантные позиции на рынке операционных систем России. Внедрение программного обеспечения в бизнесе следовало по той же модели, и командные позиции на рынке программных средств, основательно заполненном пиратской продукцией, занимали до середины 1990-х годов Microsoft, Adobe, Corel, Autodesk и другие компании. В 1995 году, по данным BSA, 94 % коммерческого программного обеспечения в России было пиратским.

На протяжении всех 1990-х годов, тем не менее, рынок программного обеспечения, как легальный, так и нелегальный, был слишком мал. Использование компьютеров в российском бизнесе и в домах жителей было очень несущественным. К 2000 году только 6 % семей имели персональные компьютеры, причем их подавляющее большинство было сконцентрировано в нескольких крупных городах (Абрахам и Вершинская, 2001). Но экономическая стабильность и снижение цен в период после 1999 года способствовали очень стремительному изменению ситуации. К 2004 году уже 20 % семей имели дома компьютеры (Тапалина, 2006); к 2009 году — 49 % (Министерство связи, 2009). [140] Мы стали свидетелями самых разных оценок ситуации с компьютерами в России, что привело нас к выводу с осторожностью подходить к данной теме. Почти повсеместно принятый коэффициент замещения одной трети систем в год наверняка неприемлем для ситуации в России. Многие компьютеры, приобретенные для деловых целей, оседают в российских семьях сразу или после того, как их списывают в офисах. Не так давно Boston Consulting Group назвала цифру в 45 миллионов персональных компьютеров в России всего, причем общий «коэффициент оседания» составил 32 % (Boston Consulting Group, 2010 г.).