Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 139

Тем не менее я считаю, что восприятие своего взаимодействия с миром как диалога является адаптивным. На каком основании? Хотя бы в результате осмысления своего опыта, «земную жизнь пройдя до половины» — максимального из реалистичных сроков, соответствующих нынешнему образу жизни. Когда ты воспринимаешь свои поступки как некие реплики в диалоге с миром вокруг тебя, а внешние события — как ответы на них, оно как-то лучше и легче жить получается...

Избавляться от гнева и ненависти нужно не потому (хорошо-хорошо, если хотите, хотя с моей точки зрения это совсем лишнее уточнение, — не только потому), что этого хочет Бог.

Избавляться от гнева и ненависти нужно не потому (с теми же уточнениями), что на том или этом свете за нарушение этого запрета кто-то накажет вас, а за выполнение — наградит.

Избавляться от гнева и ненависти нужно потому, что это сделает вас адаптивнее и счастливее уже сегодня.

Это сложная задача. Вероятно, полностью реализовать её не удалось никому, даже тому, кто произносил Нагорную проповедь. По крайней мере, именно так склонен я трактовать эпизод со смоковницей, которая оказалась проклята за то, что была лишена плодов, хотя дело происходило не в сезон созревания плодов. Доктор Живаго (ну то есть Пастернак) смягчает этот сюжет, не упоминает, что «ещё не время было собирания смокв», но и у него «я жажду и алчу...» маркирует изрядную погруженность в страсти.

То, что задачу избавления от гнева и ненависти решить полностью невозможно (или почти невозможно), не делает её решение бессмысленным. И не обольщайтесь советами психологов, что для здоровья полезнее выразить накопившийся гнев, чем подавлять его. С точки зрения гормональной регуляции поведения выразить полезнее, чем подавлять, а не испытывать — намного полезнее, чем выразить. С точки зрения реакции социума и мира в целом на наши реплики в том диалоге, о котором я упомянул, подавление гнева может оказаться более адаптивным, чем его выражение, но его отсутствие — всё равно вне конкуренции.

Вернёмся к «письмам гнева». Те страсти и желания, которые демонстрируют их авторы, отстоят от Нагорной проповеди намного дальше, чем позиция Докинза. Но столь же некрасивые эффекты наблюдаются и на иной почве, чем христианская.

Я имею опыт, позволяющий лучше понять положение Докинза (хоть и в меньшем масштабе). Лет десять назад я прочел полубезумную книжечку, которая запугивала граждан опасностью генно-модифицированных организмов (ГМО). Она была издана на средства фонда, возглавляемого известным российским биологом, Алексеем Владимировичем Яблоковым. Я написал Яблокову открытое письмос критическим разбором этой книжки. Мой знакомый запустил это письмо в рассылку Международного социально-экологического союза. Яблоков, конечно, ответил уважительно, но кроме его ответа на мою электронную почту поступило какое-то количество писем из той же категории, что и те, которые зачитывал Докинз. Нет, мне писали не христиане, мне писали природоохранники. Большинство писем не были оригинальными. На том основании, что я критикую агитку, направленную против ГМО, авторы писем решили, что я проплачен биотехнологическими компаниями. Тридцать серебренников, за которые я должен удавиться, упоминались почти в каждом письме. В нескольких содержались пожелания моей мучительной смерти и описывались мучения, которые мои корреспонденты желали мне претерпеть. В нескольких подчёркивалось, что надо, чтоб перед своей смертью я наблюдал мучительную смерть своих детей...

Особенно меня поразило одно письмо, отправленное российским природоохранником, биологом, находившимся в то время в США. Он написал примерно следующее: «Видно, что Вы разобрались в проблеме. Да, книжка, которую Вы рецензировали, — халтура. Так переделайте её, чтобы белые нитки не торчали из швов. И не болтайте, что обманывать неэтично. Оставьте разговоры об этике для американских домохозяек. Наша цель — остановить ГМО, и сделать это надо любыми средствами».

Если те из природоохранников, что попроще, позволяли себе ненавидеть и кликушествовать во имя того, что им кажется охраной природы, то автор этого письма, хоть и умеет держать эмоции в узде, осознанно готов лгать во имя этой цели. Так оправдывает ли цель средства?

Ещё с одним примером извержения ненависти я столкнулся совсем недавно. Помните колонку про зоозащитников? Наверное, надо пояснить, почему я полез на их территорию...

Я занимаюсь популяционной экологией амфибий. Сейчас мы с моими сотрудниками пытаемся отладить технологию учётов зелёных лягушек по их фотографиям. Почти каждая особь имеет уникальный узор. Сравнивая серии фотографий, сделанных в разное время, можно узнавать «знакомых» лягушек. По уменьшению доли повторных встреч в последующих выборках можно оценить общее количество особей в изучаемых совокупностях. В такой работе есть ряд тонкостей, в которых мы постепенно пытаемся разбираться...

Второй интересный для меня объект — серые жабы. Увы, там такая технология не сработает: серые жабы слишком похожи друг на друга. Думая, на каких объектах заработала бы похожая методика, я вспомнил о бродячих собаках: они очень разные.

Бродячие собаки в городах — достаточно важная проблема. Очевидно, что их популяциями надо управлять, и для этого нужно знать их действительное состояние. Я понял, что готов ввязаться в работу по определению численности и сменяемости таких групп. Нашёл коллег, заинтересованных этой проблемой. Я попутался найти потенциальных заказчиков, которые могли бы оплатить такую работу, пусть не на начальном этапе, а, при хорошем раскладе, после получения первых результатов. Одна из первых моих находок послужила написанию позапозапрошлой колонки, другую (с некоторым трепетом) предлагаю вашему вниманию. Вот, почитайте комментарии. Цитировать не буду; как всегда — сочетание оскорблений и пожеланий зла, причём и самому объекту поругания, и его семье.

Я почти ничего не знаю о зооприюте, о котором идёт речь на этой странице. Может быть (а может и не быть!), что в его работе есть и нарушения правил работы с животными, и приписки. Раз так, надо добиваться устранения этих недостатков. Способствует ли выплёскивание ненависти зоозащитниками решению этой задачи? Думаю, что нет.

Мы с коллегами задумались. Весьма вероятно, действительные данные о численности собак не нужны никому: ни тем, кто зарабатывает на регулировании их численности, ни тем, кто защищает их «права». Сунешься в эту тему — погрязнешь в бесконечных войнах. Отказаться от таких планов? Будем советоваться. Но в том, что поле такой работы забрызгано ненавистью, есть часть вины и зоозащитников...

Итак, кто-то оправдывает своё разнузданное поведение ссылками на веру, кто-то — апелляциями к необходимости охраны природы, кто-то — защитой гуманности.