Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 176

В допетровской же России в силу религиозности населения ни астрология, ни астрономия так и не распространились. Летописцы старательно отмечали в своих хрониках астрономические явления, некоторые намёки указывают, что им были знакомы и толкования этих явлений, пришедшие из Европы и Азии. Но собственного особого желания контролировать небеса не было. Астрономия начала развиваться лишь силами Петра «Наше всё» Первого как сугубо практическая дисциплина, существующая для нужд навигации. Именно на решение этих задач были нацелены и изготовление приборов, и подготовка специалистов. Поскольку Европа прошла этот путь раньше, все объекты, которые можно открыть при помощи простых телескопов и несистематических наблюдений, были к этому времени уже открыты. Говоря упрощённо, Галилей мог быть только один, ибо только один раз можно было навести на небо простенькую подзорную трубу и увидеть там столько нового. Так получилось, что российские наблюдатели принципиально запоздали с этим лет на полтораста.

Ответ на вопрос о том, мог ли в России появиться человек, подобный Гершелю, мне не кажется столь однозначным. Во второй половине XVIII века в России были не только телескопы, но и собственное их производство. Больше того, был и учёный, по энергетике и способностям, вероятно, не уступавший Гершелю, — Михайло «Наше всё» Ломоносов. Что если бы человек, в круг интересов которого входили физика, химия, поэзия, астрономия, организация науки, который придумал систему телескопов Гершеля существенно раньше Гершеля, все свои усилия направил бы исключительно на астрономические наблюдения? Представляете, Уран был бы открыт в России и назывался бы звездой Елисавет Петровны!

Нет, я, конечно, понимаю, что это фантастика: Ломоносов «разбрасывался» по разным направлениям, потому что эти направления в российской науке (и культуре) того времени были плохо «закрыты». Так что астрономии от него осталось лишь одно заметное достижение — открытие атмосферы Венеры, которому не только современники, но и сам Ломоносов не придавал особого значения. Но хочется отметить, что появление в России своего Гершеля во второй половине XVIII века было уже не столь невероятно, как появление российского Галилея в начале XVII века.

Тем не менее он не появился ни в конце XVIII века, ни в XIX веке. При этом российские астрономы работали! Но почему-то не совершали самых простых и понятных открытий — не обнаруживали новых объектов, нимало не заботясь о том, что некоторые потомки на этом основании оспорят их компетентность. Казалось бы, есть телескопы, есть наблюдательное время, есть квалифицированные наблюдатели… Почему бы не открывать кометы и астероиды наравне со всеми? Почему В.К. Вишневский, например, мог наблюдать кометы 1807 и 1811 годов на месяц дольше европейских наблюдателей, но не пытался наблюдать эти кометы на месяц раньше?

Беда в том, что поисковые задачи («Послежу-ка я за небом пару месяцев, вдруг найду что-то новенькое») требуют систематической ясной погоды и значительного времени, свободного от других задач. При изначально практической направленности российской наблюдательной базы и, как правило, неблагоприятном астроклимате исследовательская сторона наблюдений набирала вес довольно медленно. В XIX веке в России было открыто всего четыре кометы, все — Б.Я. Швейцером (Московская обсерватория) в рамках одной серии наблюдений с 1847 по 1855 год. Им же, кстати, был открыт и российский объект каталога NGC — двойная звезда NGC 7804. Первый же российский астероид (748 Симеиза) был открыт только в 1913 году Г.Н. Неуйминым. Правда, потом открытий стало неизмеримо больше — главным образом, благодаря супругам Черных из Крымской обсерватории, обнаружившим около тысячи малых планет. Но к этому времени подобные открытия уже были поставлены на поток.

Можно сказать, что у науки две стороны. Внешняя, более наглядная, состоит в том, чтобы представить миру что-то понятное и красивое. Открыть новые спутники Юпитера, сделать красочную фотографию Большой Туманности Ориона, расшифровать геном русского человека — это то, что сторонний зритель готов принять за научный результат, хотя реальная значимость подобного результата может быть ограниченной. Внутренняя сторона направлена на разъяснение смысла наблюдений, на установление законов мироздания. Но она, к сожалению, существенно менее понятна и менее выигрышно выглядит.

В условиях вечного дефицита времени, людей, погоды, денег внешняя сторона у нас почти всегда была в загоне. Трудно сказать, кто более ценен матери истории — люди, открывающие небесные объекты, или люди, объясняющие их природу. Но с точки зрения стороннего впечатления вторые всегда будут плестись в хвосте у первых. Уран, например, открыт Гершелем, но в качестве новой планеты Солнечной системы его идентифицировал россиянин Лексель. Кому из них в большей степени принадлежит честь открытия планеты , если сам Гершель поначалу считал обнаруженное им тело кометой? Но в любом случае о связи Лекселя с этой историей вспомнят только знатоки. (Можно поиронизировать над российскостью Лекселя, Струве, Швейцера и прочих эйлеров, но тот же Гершель родился в Ганновере, что не мешает считать его выдающимся английским астрономом.)

Проблема сохранилась и по сей день. Народ видит красивые фотографии с «Хаббла», VLT, прочих «западных» телескопов и спрашивает: «Где фотографии с БТА? Он вообще работает?» Фотографий нет, потому что на БТА в принципе отсутствует оборудование для изготовления красивых снимков! И денег на это нет, да и погода не располагает отвлекаться от получения качественных, но «некрасивых» научных данных. Наблюдательная база для открытий малых тел вроде появляется, но тоже пока даже близко не конкурирует с западной (хотя комета 3-го тысячелетияпока наша!). И приходится искать оправдания. Крайнее их выражение можно найти в чудном фрагменте из введения к «Курсу звёздной астрономии» П.П. Паренаго (я его однажды в комментариях уже цитировал, но старые комментарии, увы, потеряны): «Буржуазные учёные в своих исследованиях стоят в ряде случаев на метафизических, а иногда и на открыто идеалистических позициях. При таких «методах» они ещё способны накапливать новые факты, но уже не в силах делать из них правильные обобщающие выводы». Так победим!

К оглавлению

Опубликовано04 июня 2013

Прошло уже больше месяца, как я отказался от iPhone 5 и перешел на Samsung Galaxy S4. Первые впечатления — яркие и эмоциональные — я изложил в серии из трех майских «Голубятен». Сейчас эти впечатления утряслись, углубились, кое-что добавилось, а что-то — весьма принципиальное — изменилось, поэтому считаю полезным донести новую фактуру до читателей. По меньшей мере это позволит им более реалистично оценить продукт, который окружен на рынке со всех сторон многослойной мифологией.