Симонов Сергей - Цвет сверхдержавы - красный 2 Место под Солнцем

Николай Герасимович хорошо помнил тот вал противоречивых сообщений разведки, что обрушился на него весной-летом 1941 года. Нынешняя ситуация была совершенно другой. Казалось, что КГБ и ГРУ читают планы вероятного противника как открытую книгу. Это было необычно, нетипично, странно. Опыт подсказывал, что так не бывает.

Руководители страны — Хрущёв, Косыгин, и особенно председатель Военно-промышленной комиссии Устинов, с которым Кузнецову приходилось по долгу службы общаться гораздо чаще, то и дело без тени сомнения принимали решения, определявшие ход развития страны на десятилетия вперед. Например, сделанная с подачи председателя КГБ ставка на контейнерные перевозки, для чего на основных судостроительных заводах организовывались цеха по изготовлению контейнеров, а Кировский завод в Ленинграде осваивал выпуск специализированных погрузчиков.

Он также заметил, что у нескольких человек из высшего руководства — тех же Хрущёва, Косыгина, Устинова, и у нескольких учёных — Келдыша, Королёва, Курчатова изредка проскакивают странные фразы, понятные, казалось, только им. Чего стоила услышанная им недавно от Хрущёва фраза: «Просрали все полимеры!», — при том, что в быту все обычно говорили «пластмасса», да и вопрос к химическому производству отношения не имел. При этом Косыгин, Устинов, Келдыш, Курчатов в таких случаях не просто смеялись, как остальные, а как-то по-особенному понимающе переглядывались.

Хрущёв на каждом совещании уделял массу внимания вопросам безопасности на строящихся атомных лодках, вникая в мельчайшие технические подробности. Вплоть до личного изучения схемы открытия / закрытия кранов при пользовании гальюном. (Не такая простая процедура, как кажется сухопутному человеку)

Келдыш принёс Курчатову свёрток недавно освоенного промышленностью пузырчатого упаковочного полиэтилена и научил каждый день по несколько минут давить пальцами пузырьки, сказал, что это успокаивает нервы. Кузнецов попробовал сам — оказалось, действительно успокаивает.

И чем дольше он присматривался, тем больше убеждался, что существует что-то общее между ними. Словно этих людей связывало некое тайное знание, лежащее на них тяжким грузом. Они изо всех сил тянули страну за уши вперёд, в будущее.

Совещание Научно-Технического Совета СССР, посвящённое подводным лодкам с баллистическими ракетами, сильно затянулось. Многие из присутствующих уже нестерпимо хотели покурить, а то и пробежаться в конец коридора. Хрущёв, не переносивший табачного дыма, на совещаниях курить не разрешал. Чувствуя, что люди устали, Никита Сергеевич предложил прерваться минут на 10-15.

Гремя стульями, все с облегчением встали. Зал заседаний Президиума ЦК, где Хрущёв обычно собирал НТС, ненадолго опустел. И адмирал решился:

— Товарищ Первый секретарь, прошу разрешения задать вопрос.

— Да что вы так официально, Николай Герасимович, спрашивайте, конечно, — Хрущёв устало потёр виски и взглянул снизу вверх на стоящего перед ним военно-морского министра.

— Никита Сергеич, думаю, если бы я знал всю правду, моя работа как министра и руководителя военно-морского ведомства была бы более эффективной, — как обычно, прямо и без обиняков сказал Кузнецов.

— Вы о чём, Николай Герасимович? — спросил Хрущёв.

Кузнецов быстро и сбивчиво поделился с ним своими впечатлениями.

— Такое ощущение, что многие вокруг что-то недоговаривают, — пояснил он. — Что-то ключевое, без чего я не могу уловить суть. Вот, например, эта история с парогенераторами. Откуда вы в 1954-м году знали, что нержавеющая сталь в тех условиях будет трескаться? Ведь ни одного опыта не было проведено? А эта история с системами аварийной проливки реактора? Вы настояли, чтобы до загрузки активной зоны реактора системы испытывались реальной проливкой. Почему? А это веретённое масло в гидросистеме — сколько раз вы про него поминали на совещаниях? Вот я и говорю — расскажите мне ВСЮ правду! Мне будет проще делать свою работу, ведь не для себя же стараюсь!

Хрущёв поднял голову и внимательно посмотрел на адмирала, рассматривая его так, словно видел впервые.

— Задержитесь после совещания, — ответил, наконец, Никита Сергеевич, и, нажав кнопку селектора, сказал Шуйскому: — Григорий Трофимыч, Серова вызови ко мне... к 17.00.

Кузнецов едва дождался окончания затянувшейся встречи. Первый секретарь отпустил всех, адмирал задержался. Щёлкнул селектор, голос Шуйского доложил:

— Прибыл товарищ Серов.

— Пусть зайдёт.

Дверь открылась, вошёл председатель КГБ.

— Садись, Иван Александрович, — Хрущёв указал ему на стул напротив адмирала. — У нас тут ситуация как с Устиновым. Товарищ адмирал вывел проклятых масонов на чистую воду.

— Простите... каких масонов?? — Кузнецов изумлённо посмотрел на Первого секретаря.

— Что скажешь о товарище адмирале, Иван Александрович? Как считаешь, умеет он хранить «Тайну»? Уж очень прямой у него характер... — продолжал Хрущёв.

— Товарищ Первый секретарь, у меня допуск к документам «Особой важности»...

— Да, да, знаю, конечно, — покивал Никита Сергеевич. — Но тут случай куда серьёзнее, чем любые документы «Особой важности». Так как, Иван Александрович?

— Думаю, товарищу Кузнецову можно доверить информацию технического характера, — строго ответил Серов.

— Ну, ты же понимаешь, что по её характеру и количеству он всё равно обо всём догадается, и начнёт задавать вопросы, как Королёв в своё время.

— То есть, красный уровень? — прямо спросил Серов.

— Красный.

Ничего не понимающий Кузнецов переводил взгляд с одного на другого. Серов молча расстегнул портфель и достал бланк подписки о неразглашении. Но бланк был ярко-красного цвета, с крупным грифом «ТАЙНА». Военно-морской министр, адмирал флота Советского Союза никогда ещё не видел ни подобного грифа, ни такого бланка.

— Что это? Ещё один уровень секретности?

— Так точно. Разглашение карается смертью. Без суда и следствия, — на лице Серова не было ни тени улыбки. — Сам пристрелю, лично.

Кузнецов слегка побледнел, но ответил твёрдо:

— Вы, товарищ Серов, меня не пугайте. Я пуганый. Не боюсь.

Он внимательно изучил бланк. Стандартная подписка о неразглашении, с предупреждением об ответственности. Кузнецов взял ручку и расписался. Поставил дату.

Хрущёв щёлкнул ключом, открыл встроенный в тумбу стола сейф, и достал оттуда что-то плоское, чёрную пластину примерно 19х11 сантиметров. Нажал на уголок возле торца.

— 13 октября 1960 года лодка К-8 проекта 627 вышла в море для отработки мероприятий по подготовке похода на Северный полюс, — монотонным голосом начал Первый секретарь ЦК. — Из-за свища в трубопроводе первого контура упало давление в реакторе левого борта, с заражением пятого отсека и последующим распространением радиации по всему кораблю. Пока устраняли течь в первом контуре, разорвало парогенераторы второго контура, с большим выделением пара и гелия из компенсаторов объёма первого контура. Температура в реакторе начала неконтролируемо расти, возникла угроза теплового взрыва реактора. Штатная система проливки реактора не сработала, — Никита Сергеевич вдруг повысил голос, — потому что какой-то баран забыл удалить из неё временную заглушку, поставленную на заводе. Облучился весь экипаж, пришлось вырезать реакторный отсек и заменить его новым.