Жан-Батист Мишель - Неизведанная территория. Как «большие данные» помогают раскрывать тайны прошлого и предсказывать будущее нашей культуры

Именно поэтому радиоактивные вещества и получили свое название.

Самое важное свойство радиоактивного элемента – это его период полураспада, то есть период времени, в среднем требующийся для распада половины атомов в образце элемента [67]. Предположим, что у вас имеется вещество, период полураспада которого составляет один год. Если сначала у вас есть миллиард атомов этого вещества, то через год останется лишь половина миллиарда – другая половина миллиарда распадется на что-то другое. После двух лет у вас останется лишь четверть миллиарда атомов (половина от половины). Через три года останется одна восьмая и так далее.

В процессе изучения трансформации неправильных глаголов в правильные мы обнаружили, что если мы примем во внимание частоту употребления, то процесс выравнивания будет неотличим с математической точки зрения от процесса распада радиоактивного атома. Более того, зная частоту употребления неправильного глагола, мы могли создать формулу для расчета периода его полураспада. Это было замечательно, поскольку в случае радиоактивных атомов период полураспада определяется экспериментальным путем; его обычно невозможно рассчитать. В этом смысле математика радиоактивности лучше подходит неправильным глаголам, а не радиоактивным атомам.

Формула была простой и прекрасной – период полураспада глагола представляет собой квадратный корень от частоты его употребления. Неправильный глагол, использующийся в сто раз реже, приобретет правильную форму в десять раз быстрее.

Например, у глаголов, частота употребления которых находится в пределах между одним из ста и одним из тысячи, – глаголов типа drink («пить») или speak («говорить») – период полураспада составляет примерно 5400 лет. Это сопоставимо с периодом полураспада углерода-14 (5715 лет), изотопа, который чаще других используется для датирования древних артефактов.

Как только вы рассчитаете период полураспада неправильных глаголов, у вас появляется возможность сделать прогнозы об их будущем. Основываясь на вышеупомянутом анализе, мы предсказали, что к определенному времени один из глаголов из набора begin («начать»), break («ломать»), bring («приносить»), buy («покупать»), choose («выбирать»), draw («рисовать»), drink («пить»), drive («ехать»), eat («есть»), fall («падать») превратится в правильный. Из набора bid («предлагать цену»), dive («нырять»), heave («вздыматься»), shear («стричь»), shed («ронять»), slay («убивать»), slit («перерезать»), sow («сеять»), sting («жалить»), stink («вонять») правильными станут пять глаголов. А если процесс пойдет так и дальше, то к 2500 году неправильными останутся лишь 83 из наших 177 неправильных глаголов.

Мы были настолько рады своим открытиям, что даже создали короткую историю на основе своих прогнозов:

Он был хорошо воспитанным представителем XXVI столетия, поэтому его задели (stinged) слова о том, что используемая им грамматика «воняет» (stunk). «Stinked», – поправил своих собеседников путешественник во времени.

Так что, если вы планируете в ближайшее время заняться путешествиями во времени, вам стоит запомнить эту поучительную историю.

Мы также предсказали судьбу некоторых глаголов. Какие из сегодняшних неправильных глаголов после тысячи лет, проведенных вместе, откажутся от нынешнего партнера по спряжению в пользу «молодой модели»? Как ни парадоксально, это глагол wed – wed («женить»), один из самых редко употребляемых современных неправильных глаголов. К примеру, уже сейчас в обиход входит форма wed – wedded . Так что скоро уже вы как новобрачные не сможете назвать себя newly wed .

И, наконец, мы смогли ответить на «детский» вопрос, с которого начали свое путешествие: «Почему мы говорим drove, а не drived ?»

Причина, по которой мы все еще говорим drove – отказавшись при этом от других неправильных форм типа throve, – состоит в том, что drove используется в сотни раз чаще, чем throve . Это значит – основываясь на нашем небольшом уравнении, – что для drove вероятность стать правильным в десять раз меньше, чем для throve . Разумеется, со временем drove исчезнет, если английский язык проживет достаточно долго [68]. Наши расчеты показывают, что у нас есть примерно 7800 лет, перед тем как глагол drove скроется в лучах заката. Так что дети еще какое-то – довольно долгое – время будут задавать свой детский вопрос.

В центре Гарвард-Ярда находится большая статуя, поставленная в честь Джона Гарварда. Эта бронзовая фигура имеет довольно скучный цвет, если не считать сияющей левой туфли. По какой-то странной причине фотография с рукой, касающейся туфли, считается чуть ли не обязательной для любого туриста, посещающего Гарвард.

Почему туфля у статуи Джона Гарварда так сверкает? Большинство считает, что, когда скульптура создавалась, вся она – включая обувь – имела скучный бронзовый цвет и что постепенная полировка тысячами рук туристов позволила проявиться блестящей поверхности.

Однако бронза – это изначально сверкающий металл. Когда скульптура была отлита более 100 лет назад, то она – как и любая другая бронзовая скульптура – сверкала довольно ярко. Верхний матовый слой скульптуры, известный под названием «патина», представляет собой результат коррозии, связанной с природными условиями, усилиями реставраторов и даже желанием самого автора. Подлинный цвет металла выжил лишь в туфле, благодаря частой полировке руками проходящих мимо [69].

И это очень похоже на неправильные глаголы. При первой встрече с ними вы не можете не удивиться: почему эти странные исключения дожили до наших дней? Однако, по сути, неправильные глаголы следуют в наши дни тем же закономерностям, что и много столетий назад. Хотя язык вокруг них менялся, частый контакт защищал неправильные глаголы от коррозии. Они представляют собой окаменелости эволюционного процесса, который мы только начинаем понимать. В наши дни мы называем все остальные глаголы правильными или регулярными. Однако регулярность – это не свойство языка по умолчанию. Правило – это могильный камень для тысячи исключений.

Книга Word Index to James Joyce’s Ulysses была подлинным триумфом, отражавшим годы настойчивости и внимания к деталям. Во время публикации в 1937 году подобные индексы были доступны лишь для самых важных книг, несмотря на тот факт, что само по себе написание конкордансов имеет долгую и славную историю. Старейшие конкордансы еврейской Библии, известные под названием Масора, возникли более тысячи лет назад.