Алексей Даниленков - Интернет-право

Данный институт охватывает также вопросы взаимоотношений саморегулируемых организаций информационно-телекоммуникационной отрасли с органами публичной власти; международными организациями и т. д.;

6) институт владения, пользования и распоряжения доменным именем в коммерческих и некоммерческих целях;

7) институт системы доменных имен и распределения адресного пространства;

8) институт международного сотрудничества и взаимодействия с целью выработки общепризнанных принципов и создания структур управления Интернетом; в сфере борьбы с киберпреступностью и т. д.

9) массив норм, регулирующих фискальные последствия регистрации и оборота доменных имен и т. д.

мы склонны рассматривать именно как самостоятельную отрасль права, проводя дифференциацию ее от других правовых образований в системе российского права, имея также в виду, что значительный компонент ИП имеет трансграничный и наднациональный характер по кругу лиц и пространственному действию составляющих его норм. При этом мы сознательно отказываемся от сооружения воображаемых буферных зон, терминологических мембран против проникновения любых разумных идей, представлений и концепций в новую сферу юридического познания даже, если они представляются prima facie случайными, научно не вполне обоснованными или находящимися только на уровне рабочих гипотез и исканий. Дело в том, что интеллектуальная ноосфера юридической науки обладает способностью к воспроизводству в качестве решающих факторов собственного развития наиболее прогрессивных идей и концепций, прошедших селективный отбор и фильтрацию эмпирическим опытом правоприменительной практики и аналитическим дерзновением элиты академического сообщества. Тем более, было бы крайне недальновидно ограничивать кругозор исследователя зарождающейся отрасли права только пределами собственного предмета ИП, уповая на создание под него оригинальных терминосистемы и правовых форм как некоей самодостаточной миссии. ИП по своему генезису является результатом «отпочкования» от других классических (профильных) отраслей права, прежде всего, права гражданского, права международного частного и международного публичного права, а также информационного. Это накладывает на нас ответственность за проведение не только отграничения ИП от других отраслей, но и за установление родственных связей и линий взаимодействия между отраслями-прародителями и их «благородным отпрыском». При этом, поскольку размежевание между вышеперечисленными отраслями права до сих пор находится в переходной стадии динамического обмена правовой информацией и тектонических подвижек в системе права, то позволительно и целесообразно будет оперировать всем многообразием терминов и понятий в тех случаях, когда они адекватно и непротиворечиво раскрывают смысл объективных правовых явлений и юридических фактов в сфере Интернета, подлежащих правовому регулированию.

Собственный тезаурус ИП формируется параллельно и будет устранять недостатки и неполноту традиционного понятийного аппарата в той же мере, в которой современные системы связи и телекоммуникаций вытесняют названия архаичных и не отвечающих требованиям времени видов оборудования и техники, этимология которых восходит к временам телеграфного покорения «дикого Запада» компанией Western Union на основании Pacific Telegraph Act 1860 г. (или «времен Очакова и покоренья Крыма»),

Естественным исключением из выше провозглашенного принципа терминологического взаимообогащения, преемственности и междисциплинарного диалога, можно считать титульное определение и предметное наполнение отрасли ИП. Границы любой вновь формируемой отрасли права почти всегда поначалу представляются размытыми и недостаточно демаркированными, что создает опасность нарушения целостности и структурной иерархичности построения системы права и чревато внутренними противоречиями и методологическими ошибками в случае, например, кодификации или систематизации соответствующих норм в едином акте, регулирующем отношения в сети Интернет [21] Близкий по целевому назначению законопроект «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» в части установления особенностей государственного регулирования деятельности, осуществляемой с использованием глобальных компьютерных сетей» находится в стадии обсуждения и согласования на уровне профильного Комитета Государственной Думы ФС РФ – http://www. komitet5.km.duma.gov.ru/site.xp/051055055.html; дата рецепции – 13.01.2014. Прим.: в юридической литературе также встречается понятие «интернет-право», под которым ранее понималась разновидность авторского правомочия, позволяющего правообладателю «сообщать произведение таким образом, при котором любое лицо может иметь доступ к нему в интерактивном режиме из любого места и в любое время по своему выбору (право на доведение до всеобщего сведения) (в редакции п. 2 ст. 16 ранее действовавшего Закона РФ от 09.07.1993 № 5351 -1 «Об авторском праве и смежных правах»). Однако впоследствии произошло переформатированиеуказанного исключительного авторского права с утратой детализирующего указания на интерактивность доступа как одного из способов его реализации, в результате чего соответствующее понятие приобрело наиболее универсальный характер в своем новом нормативном воплощении – «право на обнародование произведения» согласно подп. 5 п. 1 ст. 1255, 1268 ГК РФ. .

В частности, абсолютно неоправданным представляется огульное включение в содержание ИП норм различной отраслевой принадлежности лишь ipso facto прямой или косвенной связи их с отношениями в сети Интернет. При этом апологеты искусственного конструирования отраслей и подотраслей права методом широкого охвата забывают, что только предметная однородность и методологическая уникальность регулирования определенной совокупности правовых норм могут стать надлежащими основаниями для их соответствующей отраслевой идентификации. В противном случае, ИП превратится в этакого неуемного монстра современного правопорядка, который постепенно регулятивно поглотит и подчинит себе практически всю палитру нормативного многообразия и юридико-фактических связей и отношений на основании лишь их присутствия в виртуальной среде, т. е. исключительно на основании внешне-формальных признаков, характеризующих скорее технологический уровень реализации общественных отношений, нежели их правовую природу и сущность.

В этом плане, нельзя согласиться с мнением И.М. Рассолова, который полагает, что «в интернет-праве просматривается некое единство предметов регулирования, касающихся правоотношений, связанных с Интернетом», выделяя «нормы, которые по своей первичной юридической природе являются нормами гражданского, административного, уголовного права» автор заключает, что «узловым вопросом регулирования правоотношений здесь будет выступать само киберпространство, правовые связи субъектов по поводу движения потоков информации по каналам связи. Представим себе, что в киберпространстве отсутствует сама сеть Интернет, тогда не будет и киберпространства. В этом случае не будет существовать и интернет-права». Таким образом, во-первых, странным образом, для целей обоснования комплексности правового института приводится в качестве аргумента множественность предметов регулирования. Формулировка «единство предметов регулирования» вообще не выдерживает никакой критики, поскольку в таком случае оказывается, что, например, можно моделировать правовые институты в отношении любой совокупности норм, предметно объединенных в одном нормативном акте – ведь почти всегда в развернутом акте законодательства (за исключением, пожалуй, акта кодифицированного законодательства, по общему правилу) можно найти нормы разной отраслевой принадлежности. Во-вторых, кибер-пространство по смыслу цитируемого высказывания рассматривается не как правовая среда, испытывающая упорядочивающее нормативное воздействие со стороны уполномоченных нормоустановительных органов, а как системообразующий фактор и организационное условие, обусловливающие их деятельность. Даже учитывая тот факт, что в интернет-праве значительная роль в числе источников права отводится обычным нормам, тем не менее, отводить правовому регулированию вторичную или третичную роль фиксатора обычаев делового оборота и деловых обыкновений, фактически сложившихся во «всемирной паутине» было бы чересчур опрометчиво и некорректно. А именно такой вывод напрашивается, если рассматривать кибер-пространство как первоисточник, единственную форму и некую замкнутую систему объективации ИП, как это пытается делать И.М. Рассолов.