Александр Бушков - Волк прыгнул

Тщательно протер боевое оружие носовым платком, завернул в этот же самый платок, подумал секунду, хозяйственно запихал в образовавшуюся под бетонной плитой фундамента небольшую выемку, каблуком подгреб рыхлой земли. Мало ли что, вдруг еще пригодится, не стоит разбрасываться новенькими стволами…

Вернувшись к мотоциклу, спросил:

— Мысли есть насчет дальнейшего? Надо как-то определяться, по городу без документов на тачку долго кружить опасно…

Она призадумалась:

— До «Клейнода» далековато… А ты знаешь, ближе всего как раз мой дом, можно будет переодеться, куда я такая… И телефон под рукой.

— Ну, а если они там караулят? — спросил Данил, мимолетно потрогав большим пальцем небольшой мобильник в другом потайном кармане, симметричном первому.

— Риск, конечно, есть… Ну, посмотрим издали…

— Издали… — проворчал Данил. — А если они уже в квартире?

…Потянулся центр города — широкие, ярко освещенные улицы, машин, конечно, мало по позднему времени, а прохожих нет совсем, но все равно, странно они смотрятся на ветхом агрегате, грязные и растрепанные, без шлемов, как будто… ч-черт!

Ехавшая навстречу милицейская машина, разминувшись с ними, вдруг развернулась, врубила мигалку и стала приближаться с опасной быстротой.

Сирену они пока что не включали, но, несомненно, заинтересовались…

— Держись, — сказал Данил.

За спиной жестяным басом затарахтел динамик:

— Водитель мотоцикла двенадцать… Выжав газ, Данил развернулся почти на месте, пролетел мимо не успевшей понять его маневр милиции, разминулся с «Волгой», свернул налево, ушел во двор, попетлял по дорожкам, выскочил на соседнюю улицу — и вновь началась лихая гонка, на сей раз по закоулкам-переулочкам, уже вопреки всяким правилам движения, наплевав на светофоры… Проносились дома, перекрестки, вильнув, свернула встречная машина. Данил, как стоячий, обошел ночной троллейбус, свернул во дворы…

Остановив мотоцикл возле подъезда старой пятиэтажки, наклонился, вырвал провод. Мотор моментально заглох.

— Пошли, — сказал он, спрыгивая. — Запомнить наши рожи они вряд ли успели, а вот столь нахальный мотоцикл будут искать долго и старательно…

— Но как же я… — жалобно протянула Оксана, тщетно пытаясь прикрыть его короткой курткой разошедшуюся «молнию» брюк. — Сейчас, такое впечатление, и пуговица отлетит…

— Авось обойдется. — Данил потянул ее в проходной двор. — Ничего, кто тебя сейчас увидит, такую утонченную, такую, я бы сказал, рафинированную…

Оксана поспешала за ним по тихой улочке. Шаги далеко разносились трескучим эхом, навстречу так никто и не попался. Выйдя из-за угла бетонной девятиэтажки, Данил остановился:

— Который твой подъезд?

— Во-он… Подожди, это ж мое окно горит! Там, на третьем, справа…

Данил присмотрелся:

— Там какая-то женщина…

Незнакомка — насколько удалось рассмотреть, лет сорока, с короткими светлыми волосами, растрепанными, подрубленными чуть небрежно, расхаживала взад-вперед перед кухонным окном с незадернутыми занавесками, поднося ко рту сигарету с резкой суетливостью испортившегося кривошипа.

— Вся из себя дерганая… — заключил Данил.

— Тьфу ты! — словно бы с облегчением вздохнула Оксана. — Заявилась, не запылилась…

— Кто это?

Она со сладострастной иронией протянула:

— А это, изволите ли видеть, и есть Катюша Черникова, родная сестричка моего благоверного. С коим плечо к плечу борются с тиранией и сатрапией… Я же тебе рассказывала.

— У нее что, есть ключ?

— Ага, благоверный оставил, уже давно тому. Обожает иногда завалиться в ночь-полночь, чтобы поделиться новостями с фронта. Живет-то через подъезд. С месяц назад, не поверишь, прямо в спальню вперлась, когда мы находились в довольно интересной позиции, заорала с порога: «Олежек, какая радость! Наш последний манифест только что передала «Немецкая волна»! Ты не знал?»

— Тяжело тебе, — посочувствовал Данил.

— Я серьезно…

— Да верю, верю, — сказал Данил. — Есть такие, я сам сталкивался в родном Отечестве… Меня другое интересует. Будь в квартире засада, не гуляла бы дамочка столь свободно… А? Непременно связали бы дуру и сунули куда-нибудь под стол…

— Это точно.

— Пошли, — решился Данил. — Только держись сзади, и, если все же на лестнице начнутся неожиданности, ори во всю глотку насчет пожара — так народ быстрее отреагирует… Ключ дай.

— Он же в сумочке, а сумочка осталась…

— Тьфу ты… — плюнул Данил. — Ладно, позвоним…

Никаких неожиданностей на лестнице не произошло. Когда он позвонил, дверь распахнулась почти сразу же. Политически упертая сестрица человека, которого Данил так и не видел в глаза — чем ничуть не огорчался, — уставилась на него с невыразимым удивлением. Но, усмотрев за его спиной Оксану, отступила, давая пройти, поморщилась:

— Чем это пахнет?

— Навозом, сиречь конским дерьмом, — охотно разъяснил Данил, только здесь, в квартире, рассмотрев, на что они с Оксаной похожи, парочка болотных чертей, да и только.

Там, на улице, он ошибся — сорока ей не было, скорее уж тридцать, но варварское пренебрежение к собственному лицу столь явное, что заставляет печально вздохнуть про себя. Про косметику определенно слышала лишь краем уха, кожа серая, в углах рта устойчивые истерические складки. Если бедняге Франсуа пришлось для пользы дела спать с кем-то вроде этой, следует ему выдать незапланированные премиальные из собственного кармана…

— Интересно, где это ты проводишь время, что вернулась в таком виде? — со всем возможным сарказмом поинтересовалась эта самая Катя, намеренно игнорируя Данила. — Ты хоть видишь, что у тебя штаны расстегнуты?

— Ага, — бросила Оксана. — И трусы забыла довольно далеко отсюда… — Обернулась к Данилу:

— Поставь кофе, пожалуйста, там и коньяк есть, а я быстренько ополоснусь после всего… — и преспокойно направилась в ванную, на ходу сбрасывая испачканный жакет.

— Вы кто такой? — уставилась на Данила Катя. Он с превеликим трудом подавил искушение ответить: «Майор КГБ в отставке» — то-то взвилась бы до потолка. Устало сказал:

— Знакомый…

— Понятно… — протянула она, старательно пытаясь испепелить его сарказмом. — Из… этих?

— Из кого, простите?

— Из «новых рутенов»? Которым на судьбы Родины наплевать?

— Что-то вроде, около того и вообще… — пробормотал Данил, печально разглядывая себя.

Джинсы хоть выбрасывай — но не просить же при Кате запасные штаны Оксаниного муженька? Пожалуй, это уже выйдет перебор…

Сняв трубку, он кратенько поговорил с Волчком, так, что для постороннего уха беседа осталась совершенно непонятной, включил «Тефаль» и в два счета сварганил приличный кофе. Бросив косой взгляд на Катю, мысленно плюнул, без церемоний вошел в ванную с чашкой и рюмкой коньяка. Оксана, блаженствовавшая в исходившей парком прозрачной воде, без смущения приняла чашку, отпила глоток, блаженно зажмурилась: