Б. Седов - Авторитет

Первым, минут через пять после начала сеанса, встал и вышел из зала Седой. Сергей подождал немного и сделал то же самое. Полковника он нашел в буфете. Алексей Ильич, как и следовало ожидать, находился здесь в гордом одиночестве. На столике перед Седым красовались прозрачная «соточка» водки, стакан с томатным соком и бутерброд с килькой. Сергей подошел к скучающей девушке за стойкой, взял пятьдесят грамм коньяку, черный кофе и две шоколадные конфеты. Спросив для вида разрешения, присел напротив полковника. Со стороны картина выглядела вполне натурально – два мужика, плюнув на демонстрируемый в зале боевик, решили поправить здоровье в самом, пожалуй, тихом и безлюдном публичном месте, какое возможно найти в десять утра в центре Петербурга. Подобным образом Рублевский и Гайтанов встречались уже третий раз. Сергей вынужден был признать, что время и место встречи с агентом выбрано полковником удачно. Вокруг – ни души, не считая сонную буфетчицу. И – больше часа времени в запасе до окончания сеанса. До тех пор никто не вправе попросить их, купивших билет зрителей, удалиться на выход и освободить место для желающих накатить и перекусить из следующего захода.

– Доброе утро, командир, – сказал Сергей, присаживаясь за дальний столик и пристально глядя на помятое лицо полковника. – Честно говоря, неважно выглядите. Неужели реально ломает? Такое без грима сыграть трудновато.

– Бывают в жизни огорчения, – ухмыльнулся Седой и подмигнул: – Под названием серебряная свадьба.

– О! Поздравляю. Солидная дата.

– Да ладно, – отмахнулся Гайтанов. – Ну, за державу. – Поднял стакан, подержал чуть-чуть возле груди, гипнотизируя водку взглядом, и наконец одним глотком влил в себя ровно половину. Зажевал бутербродом, крякнул довольно. Глотнул соку. Достал пачку «Мальборо», закурил. Щурясь от дыма, посмотрел на капитана.

– Как ты себя чувствуешь, Сережа?

– Более-менее, – пожал плечами Рублевский. – Для боев без правил и альпинизма пока не гожусь, все остальное уже доступно.

– Хорошо, – кивнул Седой. – Ты парадную форму, надеюсь, не потерял?

– Нет. Как новенькая. Пятый год в шкафу висит, под полиэтиленовой пленкой. С тех пор, как выдали. А что? Намечается аудиенция в верхах?

– Так точно. В Москве довольны твоей работой. Несмотря на некоторые… шероховатости. Есть мнение представить тебя к награде и внеочередному званию. Я даже больше скажу – по поводу звания фактически вопрос решен. Так что готовься на следующей неделе перешивать погоны, вертеть дырку и менять ксиву, товарищ майор ФСБ.

– Служу России, – ответил посерьезневший Сергей. – Спасибо, Алексей Ильич.

– Спасибо не булькает. Возьмешь мне еще стопочку, потом, – полковник посмотрел на буфетчицу, не проявляющую к клиентам ни малейшего интереса. – Ладно, теперь ближе к делу. По поводу… шероховатостей. Ты в курсе, что твоя красивая рожа висит на стенде во всех милицейских околотках Северо-Запада?

– Если вы имеете в виду фоторобот, сделанный со слов свидетельницы, то я его уже видел, – сказал Рублевский. – Не далее, чем вчера вечером, на Невском. – Сергей вкратце рассказал полковнику о встрече с гаишниками. Заметил без тени иронии: —Между прочим, похож. Толковый опер сразу срисует. Случайность, конечно. Повезло легавым. А то я уже собрался рвать когти. По-грязному.

– Повезло! – хмыкнул Седой. – Нашел с кем тягаться – с гаишниками. Ты бы еще с детским садом силой померялся. Радуйся, что никакого «Перехвата» и «Грозы» вчера не объявляли и на ОМОН сдуру не нарвался. Короче, так, – Алексей Ильич жадно затянулся, выпустив через нос две дымные струи. – Я уже распорядился. Информация пошла. В течение одного-двух дней тебя из розыска снимут. Фотороботы похерят. Так что постарайся в течение этого срока больше никуда не влипать. И вообще, на всякий случай, меньше шляйся по людным местам. Ты где сейчас обитаешь? Дома?

– По-разному, – уклончиво ответил Сергей. Глаза его выдали.

– Надо же, только на ноги встал, – понимающе прищурился полковник. – Ходок. Кто хоть такая? Колись.

– Женщина, – улыбнулся Рублевский. – Не волнуйтесь, Алексей Ильич. Ситуация под контролем.

– Ну, гляди, – вздохнул Седой. – Не зеленый пацан. – Взял стакан, махнул оставшуюся водку. Доел бутерброд с килькой. Выдержав долгую паузу, сказал: – За удачную операцию, во время которой ты чуть не отдал Богу душу, тебе полагается разовый магарыч из спецфонда поощрений. Пять тысяч рублей. Плюс – за майорскую звездочку, по штатному расписанию, прибавка. Аж в пятьсот тридцать целковых за месяц. Сможешь теперь лишний раз бак своей железной лошадки заправить.

– Даже на бак не хватит, – холодно откомментировал Сергей, уже догадываясь, о чем сейчас пойдет речь. – Наше государство, как всегда, отличается неслыханной щедростью по отношению к бойцам невидимого фронта. Только за счет премий и выживаем.

– Вот и я о том же, – согласился Седой. – Как у тебя с деньгами, Сережа?

– Как всегда, – ответил Рублевский. – Есть новое неприличное предложение?

– Есть, – подтвердил Гайтанов. – Работа срочная. Но могу обрадовать – далеко ехать и сутками сидеть в засаде не придется. На все про все уйдет полчаса, от силы. Объект здесь, в Питере.

Алексей Ильич демонстративно вскинул левую руку и взглянул на добротный швейцарский хронометр «Омега» в золотом корпусе. Сдвинул брови к переносице. Сообщил самое главное:

– Выход на исходную аккурат через четыре часа. Подход, инструмент и отход я обеспечу.

– Это что-то новенькое, – произнес Рублевский. – Прямо экспромт какой-то. Авантюра.

– Так ведь время сейчас бешеное, Сережа, – пожал плечами Седой. – Кто успел тот и съел. Время – деньги. Куй железо, не отходя от кассы. Ну и так далее, сам знаешь, кино смотрел. Кстати, по поводу кассы. Двадцать пять тысяч за призовой выстрел. По-моему, неплохо. Как считаешь?

– Долларов?

– Нет, Сережа, – куратор покачал головой, повертел в руке пустой стакан, понюхал. – Зеленые бумажки нынче не в почете. Двадцать пять тысяч разноцветных европейских рублей. Самая твердая валюта в мире.

– Солидно, – помолчав, сказал Рублевский. – Детали будут? Или работать придется вслепую, как прошлой зимой в Ижевске?

– Ну, если интересно. Можно и детали, – ухмыльнулся полковник. – Ты такую фамилию – Агранович слышал? Эдуард Маркович Агранович, – назвал имя жертвы Седой и замолчал, давая Сергею время переварить информацию.

Рублевский некоторое время сидел неподвижно. Затем, словно очнувшись, залпом выпил коньяк, потом отхлебнул остывший кофе, поднялся. Направился к стойке. Купил полковнику сто грамм водки и бутерброд с красной икрой. Вернулся за столик, поставил стакан с тарелкой перед Гайтановым. Достал сигареты. Щелкнул зажигалкой. Несколько раз медленно затянулся и только затем уточнил, хотя – видит Бог – этого можно было и не делать: