Б. Седов - Бандитский террор

– Отбегался, – бросил «опытный» парень.

– Лихо он скакал, – ответил Сергей.

– То-то и оно. Вон, гляди – парень показал на синюю татуировку на плече. – Афган. Вот как нас всех разнесло. Теперь друг в друга палим. Паскудная жизнь настала.

Они запихнули тело в схрон и направились обратно в деревню. Населенный пункт представлял собой мрачное зрелище. Всюду валялись убитые – и добитые. Рыбак стоял возле БТРа, а перед ним – двое взятых живыми парней.

– Как тот?

– Пришлось завалить, – ответил Сергей.

– Ладно. Значит, пятнадцать клиентов. Все путем.

– Что пятнадцать?

– Вот эти говорят, что их тут было пятнадцать человек. Мы уже посчитали. Никто не убежал. Ну ладно, я всерьез с ними еще не беседовал. Ты знаешь больше, ты и начинай.

– Ну что ж, ребята, – обратился Сергей к «пленным». – Вопрос первый: кто вы такие?

– «Хранители радуги», – пробормотал один парень. Его явно шокировала крутая перемена в судьбе. Только-только спокойно массу давил, а теперь стоишь среди трупов под дулами автоматов.

– И кто вас сюда привел?

– Остальных не знаю. Меня и вот его – Маус. Ну, это который в бандане. Мы с Бешеным крутились. Он нас давно подбивал сюда отправиться, вот в мае мы сюда и приехали.

– А этот, который сюда приезжал в «Форде»?

– Мы не знаем, кто он такой. Он приезжает время от времени. Журналист какой-то. Честно, мы не знаем…

– Ладно. С этим потом. В Карелию сколько людей уехало и кто они такие?

– Про Карелию я ничего не знаю. Правду говорю! Были тут у нас несколько людей, они и в самом деле куда-то пропали. А мы… Мы не слыхали ни про какую Карелию.

– Ничего-то вы не знаете. А что вы тут делали?

– Мы мак охраняли.

Сергей опешил. Какой такой мак? Но Рыбак, видимо, понял, о чем идет речь, и вмешался.

– Вот и нештяк. У меня именно об этом были вопросы. Поехали, покажешь.

Они влезли на броню броника и двинулись. Ехали они недолго, примерно с полкилометра по редкому лесу – потом деревья расступились и показалась большая поляна. Странное производила впечатление эта поляна: сплошь заросла какими-то высокими травянистыми растениями – но ниже, так сказать, на втором ярусе она оказалась сплошь ярко-красной. Такого яркого, вырви глаз, цвета в здешней северной природе не встречается. Подойдя ближе, Сергей сообразил, что высокие растения идут правильными рядами, а под ними алеют маковые цветки…

– Едрить твою… – пробормотал Казак.

– Вот, разведчик, самое главное-то ты и не заметил! – послышался насмешливый голос Рыбака. – Вот тебе и любовь к природе. Не природу эти ублюдки охраняли, а мачье растили.

– Но ведь этот мак надо перерабатывать на героин. Для такого дела нужны лаборатории, так?

– Такую лабораторию сделать – как два пальца… Да можно и без этого обойтись. Ханье, например, бодяжить.

– То есть? – не понял Сергей.

– Это делается так. У мака подрезают обычной бритвой стебель – и снимают молочко на бинт. Потом эти бинты варят. Называется эта фигня ханкой.

Сергей вспомнил странную смесь в кастрюльке на кухне. Были там бинты или нет? Не посмотрел, не до того было. Выходит, Бешеный сказал не все. Хотя об этом его никто и не спрашивал. Казак, конечно, сталкивался и с наркотиками, и наркоманами. Но в Абхазии было полно марихуаны и героина. Ну а потом Казак стал вращаться в серьезном обществе, где если уж употребляли наркотики, то не самодельные, поэтому он ничего не знал о доморощенных способах приготовления дури. А теперь Бешеный уже ничего рассказать не сможет. Он закопан в овраге возле пром-зоны. Да уж, погорячились.

Между тем Рыбак продолжал:

– А можно из этого мачья делать натуральный опиум – ну, знаешь, который раньше курили из трубок.

– А смысл, если можно шприцем бахаться?

– Э-э, как говорят – на каждый товар – свой покупатель. Шел базар, что в клубах Питера и Москвы стали покуривать опиум. Типа героин – это для быдла. А опиум – для элиты, для особо продвинутых. К тому же многие, особенно девки, боятся шприцев. Они даже героин нюхают, как кокаин. Братва никак не могла на них выйти. Потому как все искали тех, кто опиумом торгует, среди барыг – которые гонят дурь с юга. Сюда, в тайгу, поглядеть – и в башку никому не пришло. Видишь вон – все путем сделано. Сверху какую-то дрянь посадили – чтобы с воздуха не засекли.

– Но тут ведь не так много…

– А ты знаешь, сколько таких деревень? Вон в Вологодской области такая дичь, что здешние места по сравнению с ними просто Невским проспектом покажутся. Но я вот что думаю. Это у них типа проба. Каналы наладить, все такое. Блин, но кто ж это все замутил? Уж явно не подпорожская братва. Если б это была их делянка – не стали б они нам бэтээр давать, чтобы мы по их нычкам прошлись…

Сергей молчал, ошарашенный таким поворотом событий. Вроде все получалось логично. Но Карелия? Можно предположить, что эти деятели не желают делиться и пробивают собственный канал в Европу через финнов. Финики в этом плане народ нетронутый. Через них дурь не гонят, Финляндия находится в стороне от основных дорог, по которым передвигается кайф. А значит – у финских ментов нет ни опыта, ни сноровки для борьбы с наркотраффиком. Аэкологи – это только прикрытие. Но… как-то все это выглядело притянутым за уши. Походило на плохой детектив, автор которого закрутил сюжет, а потом не знает как выкрутиться. Ладно, разберемся. Сергей повернулся к Рыбаку:

– Что будем делать со следами нашего визита? Так бросим?

– Зачем? Стащим в два дома да подожжем. Если менты и приедут – так что ж… Наркоманы, что с них взять. Удолбились, перессорились, перестреляли друг друга да дом подпалили. Никто искать не станет…

…В себя Сергей пришел лишь через час после того, как переступил порог «своей» квартиры. Алена с разбега кинулась на него – так, что он едва устоял. А потом… Теперь-то Казак осознал, что значит быть изнасилованным женщиной. На этот раз она не изображала покорность, а проявила совершенно бешеный темперамент. Трудно было понять – то ли это эротика, то ли истерика.

Наконец она, исчерпав себя, легла рядом, положив голову ему на грудь.

– Ну ты даешь… – только и мог сказать Казак.

– Я тебя очень ждала. Вдруг тебя уже закопали? У вас, бандитов, ведь все по-разному происходит.

– Оно, конечно, верно, что по-разному. Но помирать нам рановато. Есть у нас еще дома дела.

– Все так говорят.

Сергей внимательно посмотрел на девушку. Складывалось впечатление, что она как-то изменилась. Повзрослела за эти три дня, что ли. Казак об этом и сообщил Алене.

– Юность прошла, – отозвалась она своим прежним тоном. – С тобой не захочешь, а повзрослеешь… Знаешь, когда события несутся – не успеваешь задуматься. А когда сидишь три дня безвылазно в этой квартире, да еще всякие штуки в сети читаешь… Тут начинаешь соображать. Понимаешь, ведь на телевидении вечно приходится скользить по поверхности, в жуткой суете. У нас многие думают, что они – хозяева реальности. Реальность – только то, что мы покажем по ящику. А теперь-то понятно, что есть вещи, которые в телевизор не влезают…