Борис Седов - Мстительница

Хотя к ним в квартиру последнее время никто не заходил, в эти дни, как назло, во входную дверь звонили несколько раз, и при каждом звонке Игната подбрасывало на кровати так, будто через него пропускали приличный заряд электричества. К двери он, естественно, даже не приближался, но потом, с ног до макушки покрытый липким холодным потом, лежал, отвернувшись к стене, и строил догадки о том, кому это вдруг приспичило наведаться в гости? Группе захвата? Или бандитам — посланцам от девки или грузина? В том, что Тамара или кавказец так просто в покое его не оставят, Игнат не сомневался. И ждал гостей, трясясь от страха и чувствуя, что еще немного, еще чуть-чуть, и ему заказана прямая дорога в дурдом. Возможно, что это был бы не самый худший выход из того положения, в котором он оказался.

Светлана Петровна к состоянию мужа относилась абсолютно спокойно, списывая всё на нервное потрясение, которое тот испытал в темном лесу, сперва разбивая лопатой череп племянницы, а потом спешно копая могилу лежавшему рядом трупешнику и ожидая, что в любой момент его могут застукать за этим занятием.

«М-да, пережить такое — это не поле перейти, — бросала толстуха сочувственные взгляды на скорчившегося на диване супруга. — Правда, когда год назад он прикончил своего старшего братца с женой, то перенес всё куда безболезненней. Хотя, тогда всё происходило при совсем других обстоятельствах. Пистолет вместо лопаты. Зимний сад вместо темного леса. И не пришлось рыть могилу, когда в какой-то паре шагов от тебя лежит только что убитый тобой человек. Чтобы выдержать нечто подобное, довести это страшное дело до логического конца, нужна недюжинная воля».

— Игнат, мой несчастный Игнат. — Толстуха подсела к супругу и нежно погладила его по субтильному плечику. — Я не могу смотреть, как ты мучаешься. Сегодня по старой памяти заглянула к Руневичу, рассказала ему о твоем состоянии. Говорит, что у тебя либо нервный срыв, либо нечто сродни маниакально-депрессивному психозу. Предупреждал, что второе гораздо серьезнее и, если его запустить, то оно может перерасти в очень тяжелую форму. И приобрести хронический характер, когда без стационара уже не обойтись. Так что тебе, дорогой, обязательно надо показаться хорошему психиатру. Руневич мне тут порекомендовал одного. А еще выписал какие-то транквилизаторы. Правда, я их не успела купить. Аптека закрыта.

— Лучше купи мне бутылку, — уверенный в безрезультатности подобной попытки, все же попробовал закинуть удочку Игнат.

И попытка, действительно, оказалась безрезультатной.

— Об этом Руневич тоже предупреждал, — бесстрастно довела до сведения мужа Светлана Петровна. — Ни капли спиртного в таком состоянии, если не хочешь, чтобы на тебя из всех углов полезли зеленые чертики. Так что бутылка только через мой труп. И можешь об этом больше не заикаться. Завтра куплю тебе транквилизаторы. Пей их. Только, пожалуйста, не все разом.

…Все разом Игнат пить не решился — мысль о том, что от этого можно и сдохнуть, пугала его даже в таком, казалось бы, совершенно безвыходном состоянии. Поэтому он ограничился только десятком маленьких белых таблеток. А уже минут через пять с удовлетворением отметил, что лекарство подействовало. Впервые за две недели напряжение отпустило. Будущее показалось окрашенным не в такие уж матово-черные тона безысходности. А рука сама потянулась к телефону.

«Довольно хандрить, — нарисовалась в мозгу вполне здравая мысль. — И так впустую угробил почти две недели. Сколько товара за это время проплыло мимо меня, сколько сделок, и среди них, возможно, и та, долгожданная, на которой я наконец смог бы поднять хорошие бабки. А сколько связей потеряно! Ведь не ответь на звонок какого-нибудь маклера три-четыре раза подряд, не перезвони ему в течение этого времени сам, и тот про тебя уже забывает, беспощадно вычеркивает из списка своих деловых партнеров».

А на почти непрекращающийся трезвон телефона Игнат последние две недели не обращал никакого внимания. Если от звонков в дверь его подбрасывало на кровати, как в эпилептическом припадке, то телефон в последние дни он приучил себя попросту не замечать. Когда же дома была Светлана, то она, подняв трубку, коротко отвечала, что мужа нет, когда появится — неизвестно, и сразу заканчивала разговор.

Теперь предстояла большая работа: обзвонить не менее ста человек, навешать каждому на уши лапши о своей двухнедельной тяжелой болезни, известить всех о том, что он, Астафьев Игнат Анатольевич, снова в строю, и опять всерьез браться за дело. И к черту упадническое настроение, которое лучше всего лечить не таблетками, а активной работой. А месяца через два, когда всё же получится поднять на какой-нибудь сделке хорошие деньги, можно будет с ухмылочкой победителя оглянуться назад, в эти жуткие дни, которые довелось пережить, и от души посмеяться над своим «простым нервным срывом» или (что гораздо серьезнее, как сказал психиатр Руневич) «маниакально-депрессивным синдромом» (который может перерасти в очень тяжелую форму).

«Ха-ха-ха! Мудрый старый доктор Руневич. Да не пошел бы ты к дьяволу! — Игнат наклонился и принялся шарить по нижней полке журнального столика, выуживая из вороха старых газет свой рабочий альбом. И в этот момент у самого уха ожил несколько обленившийся за последние дни телефон. — Ха! Оказывается, еще не все забыли о том, что я существую. Кому-то еще нужен Игнат Анатольевич. Здорово, ребята! Поздравляю всех с моим возвращением в эфир!» Игнат поднял трубку.

— Алло!

— А-а-а! Это ты, пидарас? Ну, тогда здравствуй.

Вот так — коротко и ясно!

Голос грузина Игнат узнал сразу. И то ли с испугу, то ли от неожиданности, то ли одновременно от того и другого капнул в трусы. Но всё же отыскал в себе толику смелости, чтобы не бросить сразу же трубку, чтобы не промолчать или безвольно ответить: «Да, это я», а негромко, но достаточно твердо произнести:

— Здесь нет пидарасов.

— Пожелаю, так будут. Прямо сегодня оформим тебя в этом качестве. Мне достаточно только молвить словечко своим пацанам, а твой адрес они не забыли.

Как у дряхлого паралитика, у Игната ходуном заходила нижняя челюсть. По лицу устремились вниз капельки пота. Телефонная трубка лишь чудом не выскользнула из влажной ладони. На то, чтобы не молчать и проскрипеть следующую фразу, пришлось основательно поднапрячься, при этом еще немного добавив в трусы, и собрать воедино остатки силенок.

— Послушай, зачем ты звонишь? Кажется, всё что хотел, ты уже получил.

— Зато не получил свое ты. То, что заслужил, — спокойно ответил грузин.

Игнат попытался припомнить, как же его зовут, но получалось, что этот бандюга за те несколько раз, когда им довелось пообщаться друг с другом, так и не соизволил представиться. Или, может быть, представлялся в самом начале знакомства, когда они в кафе пили пиво, но тогда Игнат был слишком пьян, чтобы запомнить имя своего собутыльника. А теперь спрашивать было поздно. Хочешь, не хочешь, а приходилось общаться с инкогнито.