Борис Седов - Пленница

Вроде бы все как обычно. Кровать с постельным бельем, письменный стол, шифоньер, два стула, книжная полка. Вот только снова пропали все тетрадки и книги, до этого расставленные на полке. Ну, это пройденный этап — лишение чтения как один из способов наказания. А вот почему так темно за окном? Неужели уже поздний вечер? Девочка отодвинула в сторону тонкую желтую занавесочку. И ошарашенно замерла.

Сюрприз номер два: изнутри окно было заделано листом плотного ржавого металла! «Так вот почему в комнате такой непонятный запах, — поняла Тамара. — Здесь недавно работали сваркой. И теперь понятно, зачем приходили те мужики, что матерились около туалета. М-да, приходится отдать должное Толстой Заднице и дядьке Игнату. Мой быт они обставляют с похвальной оперативностью. Каких еще следует ждать сюрпризов?»

Дверь в комнату резко захлопнулась, и тут же в замке провернулся ключ.

«Ну, этого и следовало ожидать, — даже не вздрогнула Тамара. — Если я сунулась в эту ловушку, то как же она могла не захлопнуться? А вот что дальше? А дальше не мешало б одеться».

Она подошла к шифоньеру, распахнула дверцы и только и смогла, что процедить сквозь зубы грубейшее ругательство.

Из тех, что Тамара старалась никогда без особой надобности не произносить вслух. Даже наедине с собой.

Внутреннее пространство шкафа было девственно пусто. Ни одной завалящей тряпки, ни носка, ни пояска. Остались лишь накидка из грязного половичка и памперс из туалетной бумаги. Впрочем, были еще желтые занавесочки на окне и постельное белье на кровати. Из этого можно было легко соорудить что-нибудь наподобие пончо. Благо, ножницы лежали в ящике письменного стола.

«Хотя, сомневаюсь, что они еще там, — подумала девочка и присела на корточки перед тумбой стола. Выдвинула верхний ящик… средний… нижний. Ни бумажки, ни ручки, ни даже огрызка стиральной резинки. — Ха! Да эти двое, кажется, выжили из ума! Впали в детство! На такие пакости способны только детсадовцы и маразматичные старушенции! А мне теперь ничего другого не остается, как забраться в постель и ждать, когда мне принесут еду. С помощью миски опять стану слушать, что вы смотрите по телевизору и как занимаетесь сексом. И дожидаться, когда вам надоест изображать из себя тюремщиков. — Тамара скинула на пол половичок, сорвала уже довольно потрепанные „доспехи“ из туалетной бумаги и с удовольствием юркнула под холодное одеяло. — И как же ты, дядюшка, не додумался кроме замка врезать в дверь еще и глазок?

Наблюдал бы за тем, как я хожу по комнате нагишом. И исходил бы слюнями. — Как это ни странно, у Тамары было прекрасное настроение. — Э-эй, Толстая Задница! Где моя миска? Тащи мне ее поскорее! А то мне совершенно нечем развлечься!»

Разбудили Тамару довольно грубо. Без церемоний толстуха ткнула ее в плечо кулаком с такой силой, что спящая девочка головой врезалась в стену.

— Просыпайся!

Ничего не соображая со сна, Тамара села в постели, подтянула на грудь одеяло и затравленно огляделась.

Домоправительница маячила возле кровати, держа в руке ворох тряпья. На столе стояла знакомая миска с какой-то едой, в которую стоймя была воткнута ложка. Рядом эмалированная кружка.

— Сначала ты меня внимательно выслушаешь, — отчеканила фрекен Бок. — Потом можешь задать вопросы, и я если сочту возможным, отвечу тебе. После этого ты оденешься, и я отведу тебя в туалет. На все про все по вечерам там тебе будет отводиться не более трех минут. Справляйся как хочешь. Ты все поняла?

В ответ Тамара лишь злобно сощурила глаза и промолчала.

— Я вижу, что все, — не смутилась толстуха. — Тогда слушай. У тебя серьезное психическое расстройство, и ты опасна для окружающих. Сама ты ничего такого за собой не замечаешь, кажешься себе совершенно нормальной, но это обычная картина для подобных больных. А мы с дядей Игнатом из-за твоей болезни уже успели нажить себе кучу проблем. Все рассчитывали на улучшение, но, к сожалению, просчитались и наконец оказались перед непростым выбором: или отправить тебя в психушку, или оставить в домашних условиях, но при этом обеспечить безопасность и для тебя, и для окружающих. Отсюда столь резкие перемены в твоем быту и ужесточение дисциплины. С сегодняшнего дня тебе предстоит постоянно находиться в этой комнате, за исключением утреннего и вечернего выходов в туалет. Мыться ты будешь раз в неделю тоже в комнате. Естественно, ни о каких походах за пределы квартиры или телефонных звонках не может идти и речи. Любая дерзость с твоей стороны будет наказываться очень жестоко. Это не моя инициатива, я всего лишь пунктуально придерживаюсь рекомендаций психиатра. Кроме того, он выписал тебе лекарства, которые с сегодняшнего вечера ты начнешь принимать под моим наблюдением.

— Я не возьму в рот ни единой пилюли, — спокойно предупредила Тамара. — Попробуйте их затолкать в меня силой.

— А я и не буду. Просто начну разбавлять лекарства в твоем питье. Вылакаешь как миленькая.

«А вот об этом ты обмолвилась зря, — про себя расхохоталась Тамара. — Ведь предупреждена — вооружена. Я, конечно, понимаю твои мечты о том, чтобы я сошла с ума, а для этого мне надо принимать всякую дрянь, но только, как ни старайся, ни одной таблетки ты мне не скормишь. И ни единого глотка из эмалированной кружечки я теперь не сделаю. У меня уже есть опыт утоления жажды из бачка унитаза. Антисанитарно, противно. Но это лучше, чем стать дурочкой».

— Итак, я закончила, — подвела черту под своим монологом домоправительница. — У тебя есть вопросы?

— Да. Мне будут выданы книги?

— Тебе они запрещены.

Другого ответа Тамара и не ждала.

— А что мне не запрещено? — с ехидцей поинтересовалась она. — Просто лежать на кровати и глазеть в потолок?

— Именно так, — сохраняя серьезную мину при идиотской игре, констатировала толстуха. — А кроме того — еще раз заостряю на этом твое внимание — не капризничать, не дерзить, не драться и исправно принимать лекарства.

— Кстати. А когда меня будет осматривать врач?

— Скоро. В течение этого месяца он тебя навестит, и тогда будет решен вопрос о том, чтобы он стал твоим постоянным домашним врачом.

Разбирая то тряпье, что принесла ей толстуха, Тамара обнаружила какие-то невообразимые гольфы, неизвестно где раздобытую домоправительницей длинную подростковую юбочку и линялую, но чистую футболку размера на четыре больше необходимого.

— А где все мои вещи? Почему я должна ходить в чем-то чужом?

— Надевай, что дают. И не привередничай.

«Идиотизм в квадрате!!! Театр абсурда!!! Только бы не расхохотаться!»

Облачившись в пожалованное тряпье, Тамара под надзором Светланы Петровны дошла до туалета, с удовлетворением отметила, что дверь запереть за собой не запретили, привычно уже напилась из бачка и при этом, кажется, уложилась в отведенные три минуты. Во всяком случае, дежурившая в коридоре домоправительница о превышении срока не сказала ни слова. Отконвоировала Тамару обратно в комнату, без особой настойчивости попыталась скормить ей полгорсти каких-то разноцветных пилюль, но после категорического отказа подозрительно легко отступилась. И, пожелав на прощание спокойной ночи, свалила из комнаты. А девочка без промедления принялась за гречневую кашу с тушенкой, стараясь скорее освободить миску, чтобы с ее помощью приступить к прослушиванию разговоров за стенкой.