Б. Седов - Рок-н-ролл со смертью

Рома свесился с кровати, пытаясь зацепить ручку кейса.

– Ты лежи, лежи, – приказал генерал, вставая и самолично поднимая чемодан. – Как чувствуешь себя, майор?

– Зайцы косят траву…

– Это ничего. Это пройдет. Доктор сказал – здоров как бык. Так-с… – положив кейс на колени, начальник ГУВД осмотрел замки. – Код знаешь?

– Откуда я могу знать код, товарищ генерал? – попытавшись усесться удобнее, Метлицкий пошевелился, почувствовал сильнейшую резь в боку и на повязке тотчас выступила розовая мокрая полоска.

– Ладно, – через плечо генерал передал кейс одному из полковников и пересел на край кровати майора. – Что там?

– Сюрприз… – бескровными губами прошептал Метлицкий. – Десять миллионов долларов в ценных бумагах… Их осталось только арестовать и изъять из банковского оборота…

– А он и не был заперт! – раздался насмешливый голос полковника, и кейс снова перекочевал на колени к начальнику ГУВД.

– Ты майора-то когда получил, Метлицкий? – полюбопытствовал он, уже распахнув створки чемодана, но продолжая смотреть на Рому. – Переходил уже, друг любезный, переходил… – тут полковник осекся и остолбенело вперился в содержание кейса. – Это что?

Метлицкому не было дано видеть то, о чем спрашивал генерал. Откинутая в его сторону створка торчала перед глазами, как люк танка. Но по движениям рук начальника ГУВД можно было предположить, что он отматывает для прочтения телетайпную ленту.

– Что это такое, Метлицкий, я вас спрашиваю? Пересилив боль, Рома перегнулся и увидел в руках генерала нечто, что мало напоминало ценные бумаги, которые следует арестовывать и изымать.

– Это туалетная бумага, – услужливо подсказал начальнику ГУВД один из полковников. – Рулон… начатый…

– Вы объясните мне, Метлицкий, что это такое? – с тревогой в голосе спросил генерал.

Начальник отдела по борьбе с бандитизмом некоторое время выглядел так, словно ранение получено им не в живот, а в голову.

– Сейчас… – прошептал Рома, шаря руками вокруг себя. – Одну минуту, сейчас…

Сорвав со спинки вафельное полотенце, он быстро сложил его вчетверо и, прижав к порезанному боку, завалился на спину и расхохотался как сумасшедший.

«В операционную его! К бениной матери все командиры отсюда!..» – первое, что вспомнил Метлицкий, проснувшись через двенадцать часов со смрадом во рту от эфира и невыносимой головной болью.

Самолет набрал высоту, и только теперь для Маши стал очевидным факт, который раньше воспринимался со смехом: она летела в Соединенные Штаты.

Пересадка в Ганновере случилась, как случается короткое приятное забытье между двумя днями яркого праздника. «Боинг» опустился на ровную как зеркало посадочную полосу аэропорта, в динамиках салона послышалась сначала привычная слуху Маши речь на английском, потом этот же голос на немецком говорил что-то насчет Seelenfrieden [22] .

Потом в ресторане они с Мартыновым выпили по чашке кофе и вдоволь наслушались болтовни на языке Гёте, доносящейся со всех сторон – Андрей подмигнул ей: «То ли еще будет!» – и вот они снова поднимаются по трапу на борт авиалайнера с упрямым, выступающим затылком на фюзеляже.

Она летит в Америку…

Скажи ей кто-нибудь об этом месяц назад, она с истомой потянулась бы, улыбнулась и сказала: «Хорошо бы…» Но теперь, когда «Боинг» германской авиакомпании нес ее строго на запад, происходящее уже не казалось ей сном.

– Я совсем не знаю, как вести себя там, – сказала она, поняла, что сказала смешное, и рассмеялась.

Улыбнулся и Мартынов. Он вспомнил времена, когда мучился теми же проблемами.

Если бы стюардесса, с этой своей резиновой улыбкой проходящая мимо, была более внимательна, она обязательно заметила бы, как в глазах пассажира, предъявившего билет на имя Desnin, сверкнул огонек. В Мартынова и впрямь вселился бес. Машина непосредственность позабавила его, и он решил преподать ей урок, пока девушка не опустилась на землю самой демократической страны в мире.

– Тебе, как человеку порядочному, нужно себя вести так, чтобы всем было видно, что ты человек порядочный, – промолвил он, стараясь выглядеть убедительно и серьезно. Если бы Маша не была очарована происходящим вокруг, то и она заметила бы блеск в глазах Мартынова. – На самом деле это невероятно трудно, но является единственным способом уберечь себя от неприятностей. Мне было труднее. С моим послужным списком приходилось выполнять задачу двойной сложности – быть тем, кем я есть в России, и одновременно следовать предписаниям законов США. Блатной мир Америки не склонен к сантиментам. Он не страдает и хорошей памятью. А потому, чтобы быть своим для американских жуликов, коими являются все до единого представители «Хэммет Старс», и в то же время оставаться самим собой, мне приходилось играть определенную роль.

– Тебе играть ничего не нужно, – на лице Мартынова снова появилась улыбка. – Тебе просто следует запомнить шесть основных правил поведения на улицах и в помещениях США. И тогда даже русской женщине открыты все двери. Остальное сделают деньги.

– Вот как? – удивилась Маша. – Шесть правил – и я своя?

– Я думал, ты спросишь, где тебе взять денег! – рассмеялся Мартынов.

– У меня их много, – подумав, ответила женщина, – что-то около десяти миллионов. Зачем ты выбросил кейс и рассовал бумаги по карманам?

– Чем меньше тяжестей в руках, тем лучше.

– Так что же это за правила, мой дорогой гид по дорогам Америки?

– Запомнить их невероятно просто, но каждый день соблюдать – очень тяжело. Срабатывает русский менталитет. Итак, правило первое: как вести себя в гостинице.

В гостиничном душе, воспользовавшись полотенцем, бросай его на пол. Если повесишь его на крючок, тебе не принесут свежего.

Не оставляй в номере на тумбочке часы, деньги или косметику. Прислуга в гостиницах часто из стран Азии, где считается, что все оставленное постояльцем в номере на тумбочке является подарком для прислуги.

Чаевые портье, швейцару и горничной надо подавать в виде купюры, переломленной пополам, и ни в коем случае не в кулаке, и не сломанной так, словно ты передаешь агентурную записку. Даже стодолларовая купюра, скатанная в трубочку, будет расценена как признак дурного тона.

Правило второе: как вести себя дома.

Никогда и никого не приглашай к себе домой, разве что в Рождество и на свой день рождения и день рождения твоих детей. В Америке не принято ходить в гости просто так.

– А когда в Америке Рождество? – наивно спросила Маша.

– Как и во всех католических странах мира – в декабре. Я не понимаю, почему в декабре, потому что достоверно известно, что Христос родился в марте, но в Америке положено соблюдать законы. А потому, если за три месяца до Рождества Христова к тебе в дом постучат и начнут петь, удивляться не нужно. Идем дальше. Как вести себя на улице.