Максим Шахов - Кроссворд для негодяев

– Тормози!!! – в один голос заорали Логинов и Беляев.

Несшийся на бешеной скорости «Опель» осел на передок, завизжал покрышками и заскользил по мокрому асфальту.

Когда машина наконец остановилась, раздался страшный грохот. Грохотало совсем рядом, но – впереди: «Опель» остановился в каком-то метре от обрушившихся ворот. Тормоза у немцев были что надо.

– Вперед! – крикнул Логинов Беляеву, выскакивая из машины.

Испытывая страшную боль в ягодице, он добежал до проема ворот, припал к кирпичному столбу с покосившейся створкой и заглянул во двор. Справа, метрах в четырех, виднелась «Нива». Ее занесло, и боком она врезалась в дерево.

Матросова в машине не было. Рядом в кустах раздавался треск. Виктор подался вперед и вдруг увидел перебегавшего дорожку человека. На какое-то мгновение он попал в полосу света от фонаря, и Виктор узнал Матросова. Логинов выстрелил вдогонку, целясь в ноги, услышал сзади голос.

– Где он? Где? – кричал из «Опеля» замешкавшийся с обоймой Беляев.

– Пробирается ко входу! – не оборачиваясь, бросил Логинов и еще раз выстрелил на звук сломанной ветки. – Попробуй обойти вокруг, а я тут с ним повоюю!

Беляев легко перепрыгнул через завал и тенью метнулся в обход здания училища. Насколько рассмотрел Логинов, это был бывший детский сад, перестроенный и отремонтированный.

Сцепив зубы, Виктор перемахнул через остатки арки и рванулся вслед за Матросовым к освещенному фонарем входу. В какой-то момент мокрые кусты у крыльца шевельнулись, и Виктор упал на асфальт, дважды выстрелив в ту сторону.

Беглый милиционер тоже сделал три выстрела, и пули, просвистев над головой Виктора, срезали ветки. Нестерпимо болела левая нога; перекатившись в сторону, Логинов замер. В окнах училища зажегся свет, и сквозь шорох дождя послышался детский плач и крики.

И вдруг что-то стукнуло возле двери. Виктор приподнялся, на секунду замер и вдруг бросился к стене училища.

Взрыв прогремел, когда в отчаянном броске он все же достиг стены. От осколков Виктора спасла железобетонная стойка, поддерживавшая с боков козырек. Подняв голову, Логинов увидел метнувшегося с другой стороны на крыльцо Матросова.

Виктор бросился к входу, запрыгнул на крыльцо. На месте двери зиял проем с неровными краями, а за ним сплошная пелена пыли. Откуда-то справа доносились крики, и Виктор без раздумий кинулся туда.

Логинов пересек небольшой вестибюль, промчался по коридорчику с масляными панелями и церковным орнаментом и остановился у лестницы. У перил с окровавленной головой лежала еще не старая женщина во всем темном. Очевидно, Матросов ударил ее рукояткой.

Детские крики и плач неслись со всех сторон. Голоса взрослых – только сверху. Виктор, прихрамывая, с трудом одолел два пролета. На ступеньках он заметил следы крови. Судя по их характеру, Матросов был ранен в ногу. Выбравшись на верх выкрашенной масляной краской лестницы, Виктор направился туда, откуда доносились плач и голоса и куда вела редкая цепочка пятен крови.

В нескольких метрах по коридору, за распахнутой дверью, виднелось большое помещение, заставленное кроватями. Перепуганные насмерть девчушки десяти-пятнадцати лет в длинных рубашках сбились в углу комнаты, а перед ними, расставив руки, стоял пятидесятилетний священник.

Он был в рясе и даже с крестом, но без головного убора и босиком.

– Одумайся, сын мой! – низким голосом говорил священник. – Ты ворвался в дом господа нашего, Христа, и поднял руку на чад его! Ступай с миром, иначе господь тебе этого не простит!

Логинов сделал несколько шагов и осторожно заглянул в комнату. Справа у перегородки, разделявшей помещение, приставив пистолет к голове насмерть перепуганной девчушки, стоял Матросов.

Виктора словно током ударило. Оцепеневшая девочка была настолько похожа на Асю, что на какой-то миг ему показалось, что это она и есть. Широко открытые глаза девчушки были полны ужаса и страдания. Логинов едва удержался, чтобы тотчас ни броситься вперед и ни попытаться вырвать ее из рук негодяя.

Однако эмоции – плохой советчик в борьбе с террористами, а Виктор прежде всего был профессионалом. Усилием воли он, заставив себя сдержаться, мгновенно осмотрелся и оценил ситуацию.

Перегородка лишь на несколько сантиметров не доходила до потолка. Конструкция с виду казалась довольно прочной, так что шансов уйти в другую часть помещения у Матросова практически не было.

Гранат у майора, как определил Виктор, уже не осталось. Патронов в пистолете, по его подсчетам, осталось не более трех. То есть реальная опасность в настоящий момент угрожала только находившейся в его руках девчушке.

В сложившейся ситуации нужно было поскорее обезопасить остальных детей и священника и только после этого приступать к освобождению заложницы. Снайпер наверняка смог бы выбить оружие из рук Матросова, но на снайпера рассчитывать не приходилось.

Из опыта Виктор знал, что любые задержки, уступки и нерешительность при проведении операций по обезвреживанию террористов обычно приводят к осложнению ситуации и увеличению количества жертв. Действовать следовало незамедлительно и таким образом, чтобы не дать возможности Матросову диктовать свои условия.

Все эти мысли молниеносно пронеслись в голове подполковника, и он поднял пистолет, направил его в переносицу майора и нарочито спокойно произнес:

– Бросай оружие, Матросов! ФСБ!

Метнув на Виктора злобный взгляд, Матросов заорал:

– Назад, сука! У меня заложники, всех перестреляю! Руки вверх, оружие на пол, ну!

Нервы у майора милиции за прошедшие сутки совсем разболтались. Но это было на руку Виктору. Он отметил, что пистолет дрожит в руке майора, и так же спокойно сказал:

– Не перестреляешь. Патронов не хватит. Бросай оружие, Матросов! Твоя песенка спета.

– Не спета! Не спета!!! – брызнул слюной Матросов. – Я вас всех переживу! Понял?!

– Понял. Если бросишь оружие, может, и переживешь. А так – вряд ли. Сдавайся, Матросов. Напишешь явку с повинной. Бумагу и ручку я тебе дам. Ну как, договорились?

– Нет! Не договорились!!!

– Ну и дурак, – бросил Виктор, глядя на Матросова поверх дула пистолета. – Святой отец, уводи детей.

– Стоять! Они заложники! Я их перестреляю!

– Не перестреляешь, – возразил Виктор, не отводя пистолета. – Святой отец, быстрее!

Священник наконец понял, что от него требуется, и начал выводить детей.

– Стоять! – опять заорал Матросов. – Я стреляю!

– Быстрее, отец!.. – стараясь не смотреть на сжавшуюся в комочек девчушку, проговорил Логинов. – Он не будет стрелять, потому что если выстрелит, ему – крышка. И он это понимает. Правда, Матросов?

– Я убью тебя! – задохнулся в бессильной злобе майор.