Михаил Нестеров - Война нервов

Части здания назывались блоками. Каждый блок походил на все здание целиком: периметр в три света и решетки, но уже дверные. Каждый ярус разделен провисшей металлической сеткой, походившей на громадный гамак; она принимала каждого, кто бросался вниз в надежде расквитаться с жизнью. На закопченном потолке и металлических сетках висели, прикрепленные обычной проволокой, лампы дневного освещения.

По периметру каждого яруса проходили перила. Лестницы и пролеты из металлической решетки. Фактически просматривался каждый уголок блока. Однако сделать точный выстрел было невозможно из-за рикошетов.

Джеб стал во главе группы и отмерил первые шаги по захарканному полу нижнего яруса. Он уверенно ориентировался, имея возможность обновить, а заодно проверить данные Моники.

Фейсал может находиться в камере для допросов. «Любимое место?» – спрашивал себя Джеб.

Там же начальник тюрьмы отвечал на вопросы Моники. Она сидела за смычкой стол-стул, похожей на парту, а Фейсал отчего-то робел как школьник. Он что, больной? Тюрьма заразила его измами?

Стоп. Караульное помещение. Привычная уже дверь с решеткой в верхней ее трети. Разведчики прошли мимо, низко согнувшись.

Ночь. И так незначительная охрана плохо несет службу. А кто несет ее в этой стране хорошо? «Оазис» забит военными преступниками, точнее, военнослужащими, совершившими преступления. Режимы меняются так часто, что заключенных выпускать бесполезно. И они стали бесполезным грузом. Как говорят американцы, отработанным материалом.

Санчасть. Сразу за ней поворот, площадка и лестница в полуподвальное помещение. Еще один часовой. Кок и Тимур его сняли «наверняка», парой. Кок всадил ему нож в печень, Тимур – в селезенку. Джеб сморщился от хруста в обоих подреберьях караульного. Остановился напротив двери, за которой раздавались крики...

Реакция Фейсала на победы экстремистов была неоднозначна. Одна его часть надеялась на то, что им удастся покончить с безвластием и установить законность в стране. Другая его часть боялась законов шариата и установления исламского государства по образцу правления талибов в Афганистане. И все же он был готов сложить оружие, чтобы через миг поднять его и направить в противоположную сторону, став под другое знамя.

Сейчас он выколачивал признания из майора, работавшего при штабе переходного правительства. Словами Фейсала, "этот черномазый ублюдок заявил прессе: «Мы хотим, чтобы весь мир знал, то тут происходит. Америка помогает Эфиопии захватить нашу страну. Америка поддерживает смещение федерального правительства. Эфиопия направила в приграничные города Сомали своих солдат».

У майора были сломаны пальцы на руках и ногах, ребра, губы превратились в кровавые ошметки. Истязания на допросах сломили его дух. С его слов в протокол были внесены фамилии его ближайших родственников и знакомых, которые якобы состояли в тайной организации и были тесно связаны с лидером «Союза исламских судов» Ахмедом. По этим адресам уже происходили аресты.

Собственно, Фейсал срывал злобу на чернокожем майоре. Он видел себя подле Ахмеда. Но вдруг оппозиция потерпит поражение? С другой стороны, играть при поддержке Штатов было выгодно.

У Фейсала был крупный зад, и он усугублял эту особенность своей фигуры ватными подушечками в штанах. Отчего походил на гомосексуалиста. Это несмотря на то, что к последним питал лютую ненависть. Лысый и небритый, в яркой африканской одежде, говорящей о его расовой принадлежности больше, нежели цвет его кожи, он стоял лицом к майору, привязанному к стальным кольцам на стене. Услышав скрип двери, он, не оборачиваясь, лишь обозначая это вопросительным кивком, спросил:

– Что нужно?

Он был уверен: в камеру для допросов вошел начальник караула. Смотрел на жертву и не видел своего помощника, стоявшего напротив лучшего из лучших заплечных дел мастеров, чье лицо внезапно посерело.

Очередной кивок: «Что?»

Наконец Фейсал обернулся...

Джеб ожидал чего угодно, только не бешеной атаки начальника тюрьмы. Тот не стал копаться с кобурой, понимая, что только потеряет время. На самом деле походил на собаку, получившую команду «фас». Фейсал сорвался с места, инстинктивно выбирая пах как зону поражения противника. Причем плечом. Руками же намеревался захватить колени и сбить с ног рывком на себя.

Он обладал такой сноровкой, что Джеб не успел остановить его простым ударом ногой в голову. В следующий миг Фейсал захватил его ноги, припадая на одно колено.

Джеб тут же опустил руку, схватил начальника тюрьмы за нос и резко дернул на себя. Фейсал не успел вскрикнуть – спецназовец, отпуская его, коротко подпрыгнул и обрушил на его спину «удар топором».

Николай Кокарев только сейчас перешагнул порог камеры и, взяв на прицел помощника Фейсала, предупредил:

– Дернешься – выбью мозги.

Джеб перехватил эстафету, спросив:

– В какой камере содержится Юсупов?

– Я не...

– Кок, отрежь ему уши.

Николай отпустил карабин и взялся за рукоятку ножа.

– Юсупов? Это такой русский-испанский? – затараторил чернокожий на приличном английском. – Знаю его. У него камера «люкс». По сравнению с остальными. Находится в верхней части башни.

– А Бо Хадсон сказал, в Сомали разговаривают на сомали и арабском, – усмехнулся Кок. – Поднимайся, морда. Проводишь нас.

Николай проявил милосердие: разрезал веревки на руках майора и не дал ему рухнуть на пол. И словно исправился: прежде чем выйти из камеры, заехал ботинком в голову Фейсала.

Ночь. Юсупов любил ее холод и не мог променять ее на сон. Он ловил каждое мгновение и наслаждался им. Отчего, казалось ему, он прожил долгую жизнь. Впереди еще одна, еще... Он жил воспоминаниями. Как Ганнибал Лектер из «Молчания ягнят», он видел мозгами. Мог воспроизвести каждую деталь... на фасаде дома епископа Рейтера.

В этой камере, где находились трое заключенных, он был старшим, и только он не спал в этот час.

У одного дыхание глубокое, ровное, отметил Юсупов, склонившись над спящим. Кажется, он различил под плотно сомкнутыми веками белки глубоко закатившихся глаз. Нет, конечно. Но когда человек спит или он в обмороке, глаза его закатываются, как у покойника.

Еще один, пожалуй, самый сильный в тюрьме. Спит, как всегда, в неудобной позе: голова упирается в одну спинку кровати, ноги в другую. Если его толкнуть, хотя бы легонько, он начнет орать и поднимет на ноги даже утопленников. Он просто не умеет тихо вставать.

Юсупов привык к такой картине, но сегодня она его отчего-то насторожила. Ему действительно хотелось разбудить товарищей и, выдернув решетку, крикнуть им и взмахнуть руками, как засидевшимся в клетке голубям: «Улетайте!» Но кто подхлестнет со стороны его?..