Михаил Нестеров - Группа особого назначения

Татьяна осеклась. Она неотрывно смотрела на Николая.

— Коля, мне кажется, он что-то не договорил или испугался.

Кавлис преобразился.

— Стоп! Когда это было?

— Когда он сказал про лицей. На его лице я заметила испуг. Тогда не заметила, а сейчас... Как будто он действительно сболтнул лишнего. Он смотрел на меня... даже не знаю, как это сказать.

— Так, а в какую сторону он пошел, когда ты передала ему трамал?

— В сторону улицы Бориса Полевого.

— Там есть какой-нибудь лицей?

— Честно говоря, не знаю. Но не думаешь ли ты, что он действительно может жить в лицее?

Кавлис покачал головой:

— Пока у меня нет соображений на этот счет. Но это все, чем мы располагаем. Давай дальше, вплоть до того, как я вошел к тебе в кабинет.

Николай снова сосредоточенно слушал. Пока он отбросил мысль о лицее, к ней он вернется позже, а сейчас внимание и еще раз внимание. Порой незначительное слово помогает найти выход из тупика, дает в руки ту единственную потерянную или недостающую информацию.

Освобождая заложников со своей группой, он требовал полной информации, вникая, казалось бы, в незначительные детали, но именно они порой играли главную роль в выборе того или иного метода. Часто бывало так, что до штурма, последнего (но не главного, как принято это считать) средства спецназа, дело не доходило, переговоры с террористами направлялись в определенное русло, носили правильно выбранный характер и заканчивались без применения силы.

Больше ничего заслуживающего внимания от Татьяны Кавлис не услышал.

Итак, лицей. Может быть, лицей. Сколько их в городе? Открыв телефонный справочник, бывший майор спецназа определил: ровно столько, сколько сейчас на часах — четыре. Областной педагогический лицей, профессиональный лицей компьютерных технологий, политехнический лицей и медицинский. Теперь стоило определиться по улицам. На Бориса Полевого не было ни одного учебного заведения, которые выписал на листок Николай. Некоторую ясность внесла Татьяна, сказав, что медицинский лицей находится практически за городом. А вот в непосредственной близости от рынка находилось сразу два: компьютерных технологий и педагогический. Ближе всех — педагогический.

— Что ты собираешься делать? — спросила Татьяна, прислушиваясь. Ей показалось, что на площадке прозвучали чьи-то шаги. Но нет, по-прежнему тихо.

— Сейчас холодно, — ответил Николай, — бездомные ищут теплые места. В первую очередь — это котельные, отапливаемые подвалы и прочее. Это все, что меня заинтересует в первую очередь. Но сначала я поговорю с пацанами, которые на рынке приставали к Саньке. Вряд ли они что-нибудь сообщат, но за деньги должны разговориться. Это уже сложившаяся категория людей. Да, начну я с рынка. Однако очень надеюсь, что мальчик к утру объявится.

Он пересел на диван, обняв Татьяну, тронул губами пушок под ее ухом. «Все будет хорошо», — прошептал он. Но думал о мальчике. Как ни странно, не о том, что он пропал, а почему он оказался здесь, в его квартире.

В тот вечер, когда они познакомились с Татьяной и она рассказала про беспризорника, Николай невольно вспомнил своих товарищей.

Саша Гвоздев, которого Николай, отстреливаясь от боевиков Безари Расмона, нес на себе, вырос без родителей. Получив страшное ранение в голову, умер на руках у Кавлиса.

Слава Михайлин рано потерял родителей, воспитывался бабушкой и дедом. Погиб в перестрелке с бандитами.

Алексей Ремез отца совсем не помнил, мать умерла два года назад. Год спустя и Леша погиб.

Вспоминал их и представлял себе незнакомого паренька, отчего-то очень похожего на Лешку Ремеза.

Двух пацанов на рынке Николай разыскал без труда. Они не сразу узнали его, но, признав, бросились было наутек. Кавлис крепко ухватил одного за руку.

— Не бойся, — успокоил он паренька, — я хочу задать тебе несколько вопросов. Ответишь на них правдиво, получишь за это деньги. Смотри, как в американском кино. Видишь десять рублей — они твои. Договорились?

Сейчас пацана деньги интересовали меньше всего, ноги бы унести от этого прилипчивого человека. Но тут свою роль сыграл случай — срубить без труда десятку. Он немного расслабился.

— Я вижу, ты согласен, — одобрил Николай. — Ты знаешь, где ночует Санька?

— Какой еще Санька? — недовольным голосом проговорил пацан.

— Мы так не договаривались, — напомнил Кавлис. — Я говорю о мальчике, которого вы со своим другом хотели избить.

— Я не знаю, где он живет. Честное слово. Я видел его только на рынке, он постоянно тут ошивается.

— Я верю тебе. Но хоть однажды ты должен был видеть, в какую сторону он уходит с рынка?

— Ну, видел. Туда, — пацан указал рукой в сторону улицы Бориса Полевого. — Вы не думайте, мы ему за дело хотели накостылять. И до этого ему попало. Он побежал в ту сторону, — еще один жест в сторону улицы Полевого.

— А где еще он может подрабатывать, ты не знаешь?

— До этого он пасся на бензоколонке, но оттуда его тоже погнали, все места заняты.

— А где находится эта заправка?

— Да тут рядом, за углом. Больше я о нем ничего не знаю.

Кавлис кивнул. Похоже, паренек не врал и рассказал все. Он дал ему десятку. Пацан принял ее нехотя. Или сделал вид.

Итак, в двух случаях (из двух) Санька уходил в одну и ту же сторону. Причем оба раза торопился: после побоев и как только получил от Татьяны ампулы с обезболивающим. Напрашивался вывод, что в обоих случаях он направлялся в сторону «дома». А как раз в той стороне находились два лицея.

Нет, неспроста мальчик насторожился во время разговора с Татьяной; и она вовремя вспомнила, что вид у Саньки был такой, словно он проговорился.

Теперь главная задача: посетить оба лицея. Если при них есть подстанции или котельные, поговорить с рабочими, с вахтерами, может быть, кто-то из них вспомнит мальчика, который должен был хотя бы пару раз попасться им на глаза.

Другой вопрос, захотят ли они вообще разговаривать. Удостоверения с тремя грозными буквами на корочках у Николая больше не было, лежит себе в надежном месте в расщелине высоких гор юго-западного приграничного района Таджикистана. Скорее всего так и останется лежать там навечно. Если только судьба снова не забросит бывшего майора спецназа в жаркую страну.

Нет, не дай бог, вздохнул он, возвращаясь к прежним мыслям. По сути, в нем видна военная выправка, внешность в какой-то степени «казенного человека»; если добавить к этому «я из милиции», может и проскочить.

«Не проскочит, — подумал он, — позвоню Димке на работу, отпишу себе в подмогу его помощника, Прокопца. Зовут Петром, кажется».

Но вахтерша педагогического лицея, услышав «я из милиции», охотно стала давать показания. Мальчика? Лет десяти, кудрявого, в поношенной одежде, а вчера во всем новом, не видала. Котельная? Нет, они «привязаны» к районным тепловым сетям. В подвалах холодно, сыро, крысы там, да и незамеченным мимо нее никто не проскочит. Тем более мальчик. И напарницы у нее бдительные. Можно ли ему посмотреть подвал?