Михаил Нестеров - Группа особого назначения

— Бери. — И бросил взгляд на Ловчака. — Женя, чего ты возишься?

— Хочу захватить диктофон Аксенова, врач просил передать ему...

Вот сейчас он вспомнил, что хотел сказать Аксенову, когда они с Логиновым неожиданно пришли к ним в гости. Даже не сказать, а просто передать вещь, которая принадлежала следователю.

— Ладно, захвати. — Кавлис подошел к Татьяне. Она побледнела после слов Николая, когда тот распорядился насчет оружия. И сейчас во все глаза смотрела на Зенина: тот спокойно приспосабливал пистолет за пояс брюк; за кожаный ремешок часов заткнул запасную обойму.

— Коля, я боюсь за тебя. — В ее глазах стоял откровенный страх.

— Ничего, все будет нормально. Прощаться не будем. — Он поцеловал ее в щеку и шагнул вслед за товарищами. От порога обернулся, обнадеживающе улыбнувшись: — Сегодня все закончится.

Аксенов положил трубку.

— Так что же все-таки случилось, Николай Николаевич?

— Ничего особенного, — пожал плечами Баженов, — обычное задержание силами спецназа РУОПа.

— Так... — нахмурился Аксенов. — Я ничего не понял. Задержание кого?

Баженов чуть помедлил, решая, ухмыльнуться или нет. Сообразив, что лишние гримасы ни к чему, ответил:

— Николая Александровича Кавлиса и его сослуживцев. В здании прокуратуры или возле него они не станут оказывать сопротивления. Брать бывших спецназовцев в жилом доме, честно говоря, не хочется. Они сдадутся, никуда не денутся, но вот лишний шум, риск, что могут пострадать соседи, все же присутствует.

Аксенов побледнел. Вступать в полемику с полковником управления по борьбе с организованной преступностью нет никакого смысла, тем более что у того практически неограниченные полномочия по этому делу. Другой вопрос: обоснованно или нет действуют московские сыщики. Скорее всего — да. Наверняка у них есть и санкция на арест Кавлиса, которую выдал генпрокурор, — новоградский законник скорее всего оставался в неведении.

— У вас есть повод для задержания Кавлиса? — спросил Аксенов, справившись с волнением.

— Дмитрий Иванович, — Баженов улыбнулся явно через силу, — а вы сами как думаете?

— Думаем мы все примерно одинаково — механизм головы, насколько мне известно, у всех людей работает по одному и тому же принципу. Только вот мысли порой идут в разных направлениях.

Баженов развел руки в стороны.

— Мне больше нечего добавить к сказанному.

Аксенов на всякий случай спросил:

— Вы поставили в известность прокурора города?

— Это не в моей компетенции. Скорее всего его предупредили телефонным звонком из Москвы. Кстати, хорошо, что вы напомнили об этом, мне нужно переброситься с прокурором парой слов.

Баженов вышел.

Седов остался стоять на месте: руки сложены на груди, взгляд холоден.

Аксенов подумал, что Николай никогда не простит ему предательства. Сам, своим голосом вызвал, чтобы надеть наручники.

Буквально через пять секунд после ухода Баженова в стане предателей прибыло. Измены от своего помощника, с которым проработал долгое время и даже сдружился, Аксенов никак не ожидал.

С неприличным хохотом Прокопец ударил ладонью по крышке стола.

— Нет, ну надо же, насколько я оказался прав! — Глаза блестят, нахальный взгляд неприкрыто обращен к начальнику. Потом как-то заискивающе скользнул на Седова. — Я давно подозревал Кавлиса, нутром чуял, что он замешан в этом деле. Если бы вы, Дмитрий Иванович, не давили на меня в качестве родственника Кавлиса, я бы давно вывел его на чистую воду.

Аксенов сжал кулаки.

— Когда я на тебя давил? Отвечай! — Не сдержавшись, грохнул кулаком по столу.

Прокопец послал взгляд на Седова, потом указал глазами на начальника: «Вот видите?..»

— Постоянно, — отрезал он. — Просто у меня руки были связаны. У меня давно лежит интересный материал на Кавлиса, но я боялся держать его в кабинете; и сейф у нас с вами один на двоих. — Прокопец послал заискивающий взгляд на майора и пояснил: — Аксенов мог увидеть нежелательные материалы на Кавлиса, которые я собирал по личной инициативе, и уничтожить их. Потом меня самого — руками брата. Я боялся — да, но сейчас нет никакого смысла скрывать. Московским сыщикам интересно будет посмотреть на компромат.

«Вот гнида! — обругал Аксенов помощника про себя, в бессильной злобе качая головой. — Пригрел змею на груди».

— У тебя ничего не может быть против Кавлиса, — сквозь зубы произнес он.

Прокопец недобро усмехнулся. Потом с ленцой, даже несколько устало произнес:

— Вы так думаете? Я могу также доказать, что лично вы, Дмитрий Иванович, старший следователь по особо важным делам горпрокуратуры, сами причастны к этому делу. Жаль, что материала у меня маловато для того, чтобы и вас привлечь к уголовной ответственности.

— Метишь на мое место? — нервно хохотнул Аксенов. — Молод ты еще. Только знай, сопляк, и вот майор Седов пусть послушает: нет у тебя никакого материала ни на меня, ни на Кавлиса.

Прокопец погрозил ему пальцем.

— Это вы так думаете, Дмитрий Иванович. Ровно через минуту я предоставлю материалы против вас московским сыщикам.

Прокопец резко встал из-за стола. Погромыхав ключами в кармане, он плечом отодвинул онемевшего Седова от двери.

— Они у меня в машине. Ровно через минуту, — он вздернул рукав пиджака, — они будут здесь. — И вышел из кабинета.

Взгляд Седова, устремленный на старшего следователя, говорил: «Не завидую я тебе».

«Я сам себе не завидую», — ответил он взглядом. Потянувшись к трубке телефона, услышал предупредительный окрик:

— Нельзя! Не трогайте телефон.

Прокопец быстрым шагом прошел коридор. На выходе из прокуратуры дорогу ему преградил здоровенный детина в штатском. Петя резко осадил его попытку заговорить:

— Отвали. Прокуратура. — И раскрыл перед ним удостоверение.

Первое, что бросилось помощнику в глаза, — два микроавтобуса с затемненными стеклами. Они стояли по обе стороны от главного входа в прокуратуру. Кто там, за тонированными стеклами, — можно было угадать с первого раза.

Вишневая «восьмерка» Прокопца стояла на площадке в двадцати метрах от здания прокуратуры, но помощник даже не посмотрел на нее, таким же быстрым шагом он прошел до угла здания. Перед ним открылся прямой участок дороги в пятьдесят метров, заканчивающийся дорожными знаками «пересечение с главной дорогой» и «уступи дорогу». На главной дороге, в пятнадцати метрах от перекрестка, стояла будка дорожно-патрульной службы. Еще издали Прокопец узнал знакомого сержанта Бычкова.

— Привет, Женя, — поздоровался Прокопец, издали протягивая руку. — Как дела?

— Дела у прокурора, — удачно пошутил Бычков.

— У меня к тебе дело, — начал следователь. — Перегороди въезд к прокуратуре.