Михаил Нестеров - Убить генерала

Оба они понимали друг друга как в меру своей испорченности, так и внутреннего состояния.

Хворостенко смотрел на генерала и не мог не видеть в нем яркую фигуру, которая в его глазах уже начинала посверкивать. Сколько предложений поступит от различных организаций и движений — не счесть.

Да, все так. Но он буквально выезжал на примере своего предшественника, о котором Ельцин писал: «Очень порядочный, умный, сильный и мужественный человек, хотя внешне кажется очень простым. Но за этой простотой — острый ум, отличная и ясная голова». И прокурор в связи с этим вгляделся в собеседника более пристально. Словно действительно пытался разглядеть тот призрачный блеск. И, как показалось, увидел, как тает в нем демаркационная линия.

— Я знаю, у вас остались связи в ОПГ «Южная», которой вы продавали свои услуги адвоката, — продолжил Свердлин после затянувшейся паузы. — Не переходя на личности, вы можете пообещать Захарову поддержку с моей стороны: реорганизация в общественно-политическую структуру. В данном случае у меня под рукой весь спецназ Службы, но я не могу его задействовать по понятным причинам. А без силового ядра и финансовой поддержки в этой тонкой операции нам не обойтись. Кстати, вы готовы на небольшую роль? Дело в том, что ликвидацию Дронова необходимо окрасить в идеологические тона. Другие варианты не работают.

Прокурор все еще находился в легком шоке, однако по опыту он знал, что некий сумбур этой беседы исчезнет, как только начнет подвергаться анализу. И каждое слово обрастет пояснениями, каждая фраза обретет смысл. Так всегда бывает. Для этого и придумана фраза: «Мне надо подумать». Покопаться, найти слабые места, чтобы тут же отыскать их крепкую защиту либо в начале, либо в конце разговора.

— В чем будет заключаться моя роль? — спросил Хворостенко.

— Ничего сложного. Работа по специальности: выступить перед исполнителями с обвинительной речью, не скрывая своего имени, и быть готовым к частым вызовам в прокуратуру и следственные отделы.

— Чтобы не предстать в качестве заказчика. Это вы хотели сказать?

— Именно.

— Несложная роль. Я одинаково хорошо знаю и законы, и объездные пути.

— Отлично. Что касается исполнителей. Основного, как мне кажется, я нашел. Под него буду подыскивать второго. Именно второй должен услышать от вас следующее: «Нам нужен крепкий орешек с крепкими же мотивами личной мести к генералу». Личные мотивы — это перестраховка. Идеологическая обработка требует времени и не всегда бывает эффективной. Но все вместе даст тот результат, на который я рассчитываю.

— А что будет со мной? Вы говорите то, что я хочу услышать. У вас есть не очень, надо сказать, убедительный план, но я не думаю, что вы следуете принципу: лучше плохой план, чем совсем никакого.

Генерал снова пришел к выводу: Хворостенко умен, и работать с такими людьми всегда интересно.

— Вы вольетесь в мою компанию. А скорее — в кампанию. У меня есть запасной вариант, который не даст нам проиграть.

«И я его не услышу», — резонно заметил про себя прокурор.

— Дело касается закрытых от прессы планов по реорганизации силовых структур — на этом закончим обсуждение. Мы — профессионалы, и к работе привлекаем профессионалов. Впереди не одна встреча, мы успеем поработать над деталями.

Прокурор в это время думал о сроках — шесть месяцев или больше. Его не торопят, и это хороший признак. Если бы Свердлин, своими манерами походивший на Мартина Бормана, предложил приступить к работе через шесть дней или шесть недель, он бы отказался. Сразу.

И еще одно. Предложение быть в компании начальника Службы было более чем заманчивым и перспективным. С таким человеком, который мог решить практически любой вопрос, стоило иметь дело и даже платить ему.

Свердлин же вспоминал события недельной давности. Воистину, только что закончившийся месяц прошел под его знаком. Знаком Близнеца.

Адъютант генерала Дронова капитан Константин Верников обратился к Свердлину с привычной в общем-то просьбой: оформить его на должность начальника охраны военного советника. На что Свердлин ответил скуповатой улыбкой: «Он же не премьер-министр, чтобы выделять ему целую смену». Но уже к этому моменту знал, что Дронов написал заявление директору ФСО с просьбой предоставить охрану для членов его семьи — его дочери Надежды Князевой, в частности. Такие заявления часто остаются без ответа — директору писать отказ — себе дороже. Поскольку чиновники по сути своей народ капризный и к службистам относятся свысока.

Свердлин затребовал из приемной Чернякова заявление генерала Дронова и в правом верхнем углу поставил свою резолюцию: «Прошу выделить в отделение личной охраны Дронова И.В. и членов его семьи (3 объекта) водителей — 3, охрана — 3 (1 смена по 2 человека). Назначить начальником отделения капитана Верникова К.И.».

Не все офицеры и начальники государственной охраны имели специальное образование. Как раз последних-то в руководящем составе было немного. Большинство обучалось, что называется, по ходу. Впрочем, как и везде, наверное.

Капитан Верников расплылся в улыбке, принимая завизированное заявление, робко присел на стул и уж совсем застенчиво принял от генерала сигарету: «Закуривай, Костя, побеседуем». Такие беседы с начальниками смен были обязательны. Сколько ты уже с Дроновым? Какие интересные моменты были на службе? И вообще, как он, Дронов, нормальный мужик? Обезоруживающая улыбка, и капитан едва ли не растекся от знаков внимания по полу. Оказалось, что последняя боевая операция, которой лично руководил генерал Дронов, носила эпитеты «блестящая», «неподражаемая».

— Жаль, один парнишка погиб... Вызвал огонь фронтовой авиации на себя.

— Расскажи поподробнее, как это было.

— Разведгруппа в составе двух человек с позывным «Близнецы» вышла в рейд 8 сентября, — официально начал Костя. — Снайпер и его наблюдатель...

21 июня 2004 года, понедельник

Инструктор поджидал Виктора Крапивина в «Жигулях» седьмой модели. Он был в майке с надписью DIESEL и свободных коричневатых брюках. Приемник был настроен на волну «Русского радио», в салоне негромко звучала «Весна-2000» диджея Грува.

Крапивин был точен. Он стукнул в стекло со стороны пассажира, когда часы показывали ровно двенадцать.

«Открыто», — показал Проскурин. Когда пассажир занял место, он протянул ему руку:

— Привет.

— Здорово, — чуть насмешливо приветствовал Близнец старшего товарища. — Решил поиграть?

— Тебе решать, игра это или нет.

— Можно было и без гнилых заездов обойтись. — Крапивин машинально поковырял ногтем старомодную наклейку на дверце бардачка. — Когда я учился в РОСТО, у меня инструктором по вождению был странный малый, года на два старше меня. Он казенную тачку обклеил этикетками, как обоями. И мечтал: «Вот куплю свою — так обклею!..» Пэтэушник. Вы с ним не из одной команды? — И без паузы продолжил, кивнув на магнитолу: — Грув? Поставь «Цыгана» — мощный ремикс, мне нравится.