Михаил Нестеров - Убить генерала

Гаишник не читал, он сличал орущий оригинал со спокойной копией на фотографии и был абсолютно невозмутим. Удостоверение было действительно до 31 декабря 2006 года, оттиск печати четкий. Однако... что-то уж больно молод полковник. На вид ему не больше тридцати. Стрижка под ноль, во взгляде и жестах сплошной беспредел.

Полковник потерял терпение. Он глянул на погоны постового, вгляделся, прищуриваясь, в его личный значок, наполовину скрытый за яркой накидкой-безрукавкой, быстрым движением вынул из кармана ветровки шариковую авторучку.

— Номер личного значка, лейтенант! Плохо со слухом? Номер!

Гаишник не стал напарываться на неприятности. Он отдал честь, выбросив к «бейсболке» с милицейской кокардой руку:

— Проезжайте, товарищ полковник.

Терехин газанул, и его джип, проехав под мостом, свернул налево, в хитросплетения Крутицких переулков.

Офис фирмы «М-дайджест» располагался на первом этаже двухэтажного дома. Все окна зарешечены, жалюзи с внутренней стороны опущены. Полковник остановил машину в десятке метров от офиса и шагнул на потрескавшийся асфальт. Быстро огляделся. Группа захвата была на месте. Бойцы в камуфляже и масках заняли места под окнами и перед металлической дверью. С каждой кованой решетки тянулись металлические тросы. Пара машин была готова вырвать их и дать дорогу спецназовцам.

Чуть в стороне полковника дожидался его помощник — майор Вадим Соловьев.

— Все готово? — спросил Терехин, здороваясь за руку с командиром штурмовой группы, капитаном по званию.

— Да, ждем тебя, — слегка попенял начальнику Вадим.

На другой стороне улицы находилась автозаправочная станция «Гранд» с вертящимся кубом на крыше конторы: буква "G" и черная нефтяная капля на четырех гранях. Небольшое кафе примыкало к автомойке, из него уже поглядывали любопытные посетители и служащие «Гранда», предвкушая захватывающее действие.

— Что дверь? — спросил Терехин.

— Как в банке, — в тон начальнику ответил майор Соловьев, застегивая мятый пиджак. — Заперлись изнутри. — Он потянул носом: — Жгут бумаги, суки!

— Начинаем! — отдал команду полковник. Он достал из оперативной кобуры пистолет и передернул затвор.

Майор скривился. Он знал, что будет дальше. Полковник, как последний сержант, лихо ворвется на объект в числе первых.

Николаю Терехину было тридцать два года, полковника получил рано, в тридцать. Несмотря на относительную молодость, он был опытным следователем, а точнее — оперативником. Он чаще других своих коллег покидал кабинет и лично участвовал в оперативных мероприятиях, вплоть до задержания. Порой стоял пусть не во главе, но в середине группы захвата. Так, полагал он, острее чувствовался весь процесс, начиная с задержания и заканчивая передачей расследованного дела в суд.

Он оттеснил спецназовца, стоящего у первого, считая от двери, окна, и приготовился. Капитан-спецназовец отдал команду, и два «бычка» тронулись с места. Тросы натянулись, раздался скрежет, вытянулась, как тетива, крашеная арматура первой решетки. Потом вдруг вместе с рамой подалась вперед и едва не задела полковника Терехина. Он коротко выругался, качнул головой: «Ничего себе!», и ловко, без помощи спецназовца, перебросил свое тело через подоконник.

Помещение было задымлено, где-то действительно жгли бумаги. Терехин двинул по приоткрытой двери ногой и, держа «Макаров» двумя руками, выскочил в коридор.

Фирма «М-дайджест» сотрудничала с финской полиграфической компанией и попутно занималась переправкой финского и австрийского оружия в Россию. «Жгут бумаги» — не значит, что уничтожают накладные на оружие, — уничтожают «черную бухгалтерию», которая ведется практически везде. Короче, избавляются от небольшого, но все же лишнего груза.

В кабинет руководителя «Дайджеста» Армена Азаряна Терехин ворвался первым. Армен успел придать своему солидному телу вертикальное положение. Секунду назад он, согнувшись над опрокинутым металлическим ящиком, дул на пачку бумаг. Они сильно дымили, но горели неохотно, как рукописи.

Николай цокнул языком:

— Ай-ай-ай, Армен!.. Чтобы пожарить шашлыки, нужны хорошие дрова. — Полковник взял со стола бутылку с минеральной водой и вылил в импровизированный мангал.

Позади раздавались крики. Матерились все — и сотрудники «Дайджеста» — в основном армяне спортивного телосложения, и оперативники с военной выправкой, и плечистые спецназовцы. Последние валили первых руками, ногами, прикладами, надевали на них наручники; то тут, то там звучали короткие очереди из штурмовых «каштанов» с магазинами в рукоятке. Оперативник с видеокамерой не успевал за скоротечными действиями. Когда он в сопровождении двух штурмовиков вошел в кабинет Азаряна, Терехин уже сидел напротив Армена, положив ногу на ногу.

— Ну что, Армен, сам покажешь, где оружие, или нам самим поискать?

— Самим поищите, ну, — с нарочито сильным акцентом ответил армянин и даже всплеснул руками.

— Крыльями-то не размахивай, — предупредил Терехин, — а то я тебя окольцую, как вымирающего пеликана. Давай-ка поговорим о деле. Я расследую убийства, а не в порнухе ковыряюсь — это для начала. Вчера на Неглинной, неподалеку от театра «Школа современной пьесы», был убит Джек Гольдман — американец русского происхождения, слышал?

— Нет, не слышал про такой театр.

— А про театр на Лубянке слыхал?

— Э-э... — протянул Армен. — Зачем пугаешь?

— Ну, ты, я вижу, совсем идиот. Придется познакомить тебя...

— Нет, не надо меня ни с кем знакомить. Говори короче, да?

— Коротко не получится. Послушай-ка, что я знаю про тебя. Ты проходил службу в 1992 — 1994 годах в Болгарии в составе Северной группировки войск. После ликвидации Организации Варшавского Договора в Болгарии остались нехилые запасы оружия, имущества, горючего, которые по наследству перешли к Минобороны России и были проданы болгарам за двадцать миллионов баксов. В конце 1994 года ты лично поучаствовал в торгах, реализовав военного имущества на двести пятьдесят тысяч «зелени», и мотнул в Финляндию. Сколотил еще более «северную», но не менее криминальную группировку и начал поставлять финские «шпалеры» в Россию. В качестве прикрытия использовал посредническую фирму. Когда тебе в голову взбрело, что по сроку давности за дезертирство ты можешь вернуться в Россию, ты — бог ты мой! — вернулся и открыл столичный офис. Ну не дурак ли ты?

— Зачем оскорбляешь, а?

— А? А дальше неинтересно. Дальше все начинается с «ну». Ну, твои связи на оружейном рынке попали под пристальное наблюдение ФСБ. Ну, была создана спецгруппа. Ну, подняли «глухарь» десятилетней давности — «дело Азаряна», которое вела в свое время военная контрразведка. Ну, раскопали в архивах в том числе и президентское распоряжение, обязывающее военное ведомство выручку от продажи излишков войскового имущества зачислять на валютный балансовый счет такой-то в Банке внешней торговли Российской федерации. Вот тут «ну» кончаются, а «но» начинаются. Но болгарская выручка стала поступать на другие счета и совсем в другие банки. Один из счетов оказался азаряновским. Тебе знакома такая армянская фамилия? Тебя отрабатывали в течение восьми месяцев и вот решили взять, когда возле театра «Школа современной пьесы» был убит из финской снайперской винтовки «марк-1» некто Гольдман. Винтовку убийца бросил на месте преступления и был таков. И если я найду в твоей конторе хоть один патрон от фирмы «Сако», я раскручу тебя, Армен, на «пятерку» с плюсом. — Николай кивнул спецназовцам: — Грузите его в машину.