Михаил Нестеров - Если враг не сдается

— Покажи, что у тебя в подвале.

Ответ «ничего нет» застрял в горле малолетнего бандита, когда он в очередной раз встретился с холодным взглядом командира спецназа: бритого под ноль, скуластого, с тонкими выгоревшими бровями. Зеленоватая бандана, снятая с головы, была повязана на груди на манер пионерского галстука. Бойскаут.

Миротворец пресек попытку чеченца первым спуститься в подвал, он поджидал его внизу, глядя на его неуверенные движения: босая нога один раз не попала на ступеньку, второй. Спустившись, он встал у лестницы, держась за нее рукой.

Подвал глубокий и сырой, таких Миротворец видел здесь десятки. Некоторые из них носили следы содержания пленных, в них были предусмотрены металлические скобы, трубы, арматура, торчащая из бетона, — в общем, всё, за что можно приковать пленника. Некоторые подвалы были «двухкомнатными»: в одном помещении соленья, овощи, вино, в другом, скрытом, — заживо гнили узники.

Мельников сбросил с полки пластиковую бутылку с водой. Посветив фонариком в лицо бандита, бросил короткое:

— Подними.

В одной руке фонарик, в другой — армейский «стечкин».

Он стоял вполоборота к своей жертве, видел согнувшуюся спину, походившую на огромный горб карлика. Луч фонарика скользнул со спины на заросший и ощетинившийся, как у гиены, затылок...

Миротворец бросил мимолетный взгляд наверх и в прямоугольнике лаза увидел ноги своего бойца. Тот знал, что, произойдет вскоре; нетрудно представить его лицо: не каменное, но напряженное, едва заметное покачивание его головы — не осуждающее командира, а вроде как от безысходности; шевеление его губ, проклинающих свою работу.

Скоро всё закончится, но не забудется. За обедом взгляды бойцов будут сосредоточены на куске хлеба, который придется часто запивать водой, на чашке с тушеной картошкой. Отходняк придет, вернется и нормальное общение, а душу ещё какое-то время будет терзать этот заросший затылок.

«Бах! Мозги по всему подвалу. Ничего не чувствую».

Неправда? Бравада?

Нет, всё правда. И мозги по всему подвалу, и особых чувств нет. Просто тяжело на сердце. Как еще это объяснить?

Чеченец уже взял бутылку с водой и начал привставать. Миротворец приподнял ствол пистолета и нажал на спусковой крючок.

«Человека убить, как два пальца...»

И это правда.

«Бах!..»

Миротворец выбрался из подвала с прикуренной сигаретой и кивнул бойцам:

— Пропылесосьте там.

Труп засунули в мешок из плотного полиэтилена, подняли наверх и в темпе дотащили до БРДМ, стоящей в километре от окраины села. Положив его на броню, бойцы расселись на резиновых ковриках. Мельников отдал команду механику-водителю трогаться. В этот раз он не стал забираться внутрь разведывательно-дозорной машины, а остался с тремя товарищами на броне. Выбрав удобное место у быстрого ручейка, груз сняли с машины, положили в каменистый приямок и завалили камнями.

Вот и еще один представитель чеченского общества прошел через сито спецназа, общества, которое не устает жаловаться на зачистки и пропажу родственников. «Но это же не просто так, — как-то заметил Миротворец. — Пропадают уроды, которых необходимо уничтожать, вычищать».

В районе, где действовала РДГ Миротворца, было порядка 150 боевиков, по 10-15 человек в банде. Их бойцы спецназа успешно выявляли и уничтожали. Передвигались разведывательно-диверсионные группы скрытно, иногда на БРДМ. Порой объединялись — если того требовала оперативная обстановка на том или ином участке — и долбили боевиков сообща.

Отходняк, о котором с тяжелым сердцем подумал Мельников, явился неожиданно быстро, словно его позвали: со стуком, когда последний камень упал на могилу бандита. Что ни говори, дышать стало легче. И ночной горный воздух, к которому привыкли бойцы, стал вроде бы свежее.

В два часа дня Ротвейлер и Миротворец растянулись на сухих нарах; доски разобранного пола клали крашеной стороной вниз. Все необходимые инструменты нашлись среди брошенной рухляди; поржавевшая, но вполне пригодная ножовка, клещи, молоток; вынутые из досок гвозди распрямляли на куске рельса. Хоть и скрытая, но жизнь в этом убогом уголке налаживалась.

Нашлась даже стальная буржуйка. Очистив ее от ржавчины и поправив покосившуюся дверцу, ее установили в углу — точно под вентиляционным отверстием — и асбестовой трубой соединили его с печкой.

Дров — немерено. Забор хоть и повалившийся, но для топки вполне пригодный.

«Повезет тем, — вздохнул уставший Ротвейлер, — кто однажды с наступлением темноты затопит здесь печку». Будут весело трещать дрова, а огонь — пробиваться через щели в дверце и освещать довольные лица разведчиков.

Завтракать не пришлось, и Миротворец с Ротвейлером наверстывали упущенное за обедом. Хлеб, сало, тушенка, галеты, горячий чай — что еще нужно бойцу после тяжелого дня? Дня, который принес удовлетворение и оставил блаженный отпечаток на лицах спецназовцев.

Миротворец вспомнил, как строил с двумя товарищами землянку: рыли котлован, укладывали упорные бревна и лежни, устанавливали стойки, закрепляли прогон и по нему и лежням укладывали стропила и жерди, устраивали вентиляционный канал, на жердевое покрытие наваливали ветки, солому, глину и слой грунта. Порой ловил себя на мысли, что на дворе не начало нового века, а далекие фронтовые годы.

Но это в начале службы, а когда Мельников в составе подразделения спецназа совершил свой первый ночной рейд и открыл счет убитых им «духов», как-то позабылись первые месяцы службы, а с ними и сержанты — настоящие инструкторы, как Ротвейлер, Упырь, Рудгер, Граф Дракула. Они никогда не «быковали», не издевались, а учили солдат тяжелому ремеслу.

Сыто рыгнув, Ротвейлер поделился с Миротворцем радостью:

— Хорошо, что нас не послали обустраивать базу номер четыре.

— А где она, напомни.

— На кладбище. Вход через гробницу, вентиляция через полость креста.

В четыре часа разведчики тронулись в обратный путь. Теперь уже налегке — запасная рация осталась на базе.

— Ну что, Ротвейлер, — на ходу спросил Миротворец, — проверим мою гипотезу?

— Насчет чего?

— Насчет воды в низине и дерьмовой лесной подстилки. К тому же негоже разведчикам возвращаться путем, которым пришли. Сделаем крюк и подойдем к базе с северо-востока.

— На три-четыре мили крючок тянет, — перешел наморские мерки Соколов.

— Как раз семь верст, — рассмеялся «одеревеневший» вконец Мельников.

Литвинов и Рахманов вернулисьв 15.20. Казалось, пятичасовые напряженные поиски не утомили командира разведгруппы, а, наоборот, взбодрили его. Забыв, где он находится, Литвинов с ходу начал докладывать командиру роты о результатах разведки. Потом спохватился и малость застенчиво сказал: