Михаил Нестеров - Игра по своим правилам

Поясняя, пилот заметил: к диверсионной акции эта четверка подошла основательно. Бойцы не упустили ни одной мелочи. Они закрепили на стенах ярко-оранжевые спасательные жилеты, упакованные в прозрачные «кошельки». Такой жилет был снабжен аварийным маяком, баллоном с воздухом, запасным мундштуком надува, фиксирующей лентой. В его кармашках хранились сигнальные зеркальце, фонарь и полотнище, компас, нейлоновый шнур, нож, покрывало, фальшфейер, контейнер с питьевой водой, аптечка первой помощи. В упакованном виде все это было не больше буханки хлеба.

Один из диверсантов проверил работоспособность кислородных масок, выведенных в отсек, и обратился к пилоту:

— Кондиционер желательно включить до проверки борта службой безопасности.

— Это само собой, — кивнул Лихачев, — иначе вы тут задохнетесь.

Блинков поманил за собой пилота. Присев на ступеньку трапа, он спросил:

— Навигационная карта у вас с собой?

— Да, — ответил Лихачев.

Блинков разложил на коленях карту и несколько секунд изучал ее в свете ангарных фонарей, сравнивал с той, что он получил от генерал-полковника Брилева. Они были идентичны с проложенными международными воздушными и военными линиями. Наконец он очертил карандашом место и отметил эшелон высоты полета над ним. Он равнялся примерно пяти километрам.

— Воздушная трасса проходит через это плато. Нам нужно попасть на его середину.

— Все будет зависеть от скорости полета, скорости и направления ветра. Штурман сделает расчеты по ходу полета.

— Хорошо. Договоримся так. Вы даете сверочный сигнал, когда до места выброски останется порядка пяти минут. Финальный сигнал — за минуту до точки отрыва. Отсчет пойдет с вашего запроса, а не с моего ответа.

— Я понял. Вам показать, как открывается люк снаружи?

— Нет, я в курсе. Разобрался, когда поджидал вас.

— Я мог бы продублировать его гидравликой из кабины, но не знаю точного времени посадки вашей группы в Боготе. За час-полтора до вылета я всегда в кабине.

— Это идея. У вас есть спутниковая связь?

— Конечно. — Лихачев слегка удивился «разговорчивости» командира диверсионной группы. Пилот, получив указания не общаться с ними, был готов к тому, чтобы увидеть «машину смерти». Чем и успокаивал себя: он сбросит в море натуральную железяку. Но увидел он живых, симпатичных парней с открытыми взглядами. — Подачу заявки на полет командир экипажа может сделать по мобильному телефону, и за него с командного пункта ее подадут. Так что спутниковая штучка всегда со мной.

— Продиктуйте номер. Скорее всего, мы воспользуемся вашей помощью. Вроде бы все, — слегка растянул фразу Джеб, запомнив номер телефона. — Постоянно держите нас в курсе погодных условий. Прыжок сам по себе сложный, и нам необходимо точно и в короткий срок определиться с выбором парашютов.

— Об этом не беспокойтесь.

— Сколько у нас времени?

— Думаю, не меньше полутора часов.

— Спасибо. — Блинков улыбнулся и протянул подполковнику руку. Лихачев ответил на рукопожатие.

1 августа, понедельник

Одна из многих воздушных трасс проходила через кубинскую Санта-Клару, ямайский Кингстон, между колумбийскими Барранкильей и портом Картахена, имеющими свои международные аэропорты. Коридор оставлял справа Медельин и воздушной трубой нацеливался на столицу Колумбии.

Подполковник Лихачев часто смотрел на навигационно-плановый дисплей, на котором треугольник показывал направление полета. В центре экрана застыла броская картинка, состоящая из зеленых, желтых и оранжевых пятен, обозначающих метеоусловия. Над колумбийским округом Магдалена облачно, турбулентность умеренная, осадки. Ближе к Медельину погода немного менялась — было так же облачно, но безветренно. В углу дисплея светились цифры, показывающие скорость ветра — 30 километров в час, и его направление — 238 градусов.

Лихачев вслух зачитал показания приборов. Обернувшись, он обменялся взглядом со штурманом. Штурман сделал предварительные расчеты, в данное время он корректировал их с поправками на плотность воздуха и его температуру. Воздушная скорость судна составляла 438 узлов, путевая скорость была на десять узлов выше. На штурманской линейке он выставил метки истинной скорости полета, оставив неизменными показатели шкал минут и часов, и подвинул прозрачный движок с риской. Записал результаты на бумаге.

— Есть расчет? — спросил Лихачев.

— Да, командир. Семь минут ровно.

— Понял.

Диверсионная группа Евгения Блинкова в составе четырех человек в общей сложности провела в воздухе пятнадцать часов. Двухчасовой перерыв пал на стоянку и дозаправку российского авиалайнера в американском Майами.

Над головами бойцов, одетых в черные штурмовые костюмы, крепилась сигнальная лампа, защищенная синим колпаком, и клавиша обратной связи. Под ногами люк. Джеб уже начал посматривать на лампу, сверяясь с часами. С минуты на минуту он ожидал от пилота сверочного сигнала. Когда позади осталась окруженная болотами Монтерия и Каука, впадающая в Магдалену, лампа вспыхнула ультрафиолетом. Джеб тут же нажал на клавишу: «Сигнал принят».

В кабине пилотов чуть ниже пилотажного дисплея вспыхнул и тут же погас крохотный индикатор. Командир экипажа послал ответ, и в отсеке получили подтверждение, когда лампа мигнула дважды.

— Команде готовиться, — отдал приказ Блинков.

Поверх плоских рюкзаков с оружием и амуницией диверсанты надели широкие балахоны, застегивающиеся на «молнии». Надев ранцы с парашютами, они защелкнули пряжки и затянули капюшоны.

Оптимальным местом для выброски было широкое плато к северо-западу от Медельина. Оно не было ровной площадкой и начиналось с засушливой долины, покрытой зелеными полями пшеницы. Там из каменно-песчаных россыпей поднимались пологие горы, окруженные редким кустарником. Южные окраины плато походили на горячую, сухую и пыльную пампу Наска с ее загадочными рисунками.

Не сам самолет начал снижаться — то начался знаменитый подъем Центральных Кордильер, прерываемый необъятными долинами и ущельями.

В отсек был выведен динамик. Команда могла слышать предварительный запрос пилота в диспетчерскую службу аэропорта «Эльдорадо». Сегодня воздушный коридор был спокоен, нигде на пути следования самолета не было признаков грозы; борт ни разу после вылета из Майами не попал в воздушную болтанку. Он попал в грозовой фронт при пересечении северного тропика, где перекрещивались морские маршруты на Гибралтар, Рио-де-Жанейро, Лондон, Кейптаун. В этом отсеке диверсанты почувствовали себя как в камере для душевнобольных. Казалось, это не самолет беснуется в воздухе, а сами они наваливаются друг на друга, бьются в припадке в пластиковые стены.