Михаил Нестеров - Оперативное вторжение

Генерал пощелкал пальцами, подзывая помощника.

— Где этот, как его... Жулебин, что ли?

— Да, Жулебин. Его и Тропкина сейчас допрашивают следователи из прокуратуры и ФСБ.

В одном из кабинетов отдела по транзитным перевозкам, увешанным картами и графиками, шел допрос. По просьбе приемщика ему принесли пива, и он, прихлебывая из бутылки, давал показания. Евгений Тропкин к пиву не притронулся, курил вволю. Генерал Кудряшов повелительным и нетерпеливым жестом отпустил следователей, спецназовцу сухо бросил:

— Ты тоже свободен.

Кудряшов остался с приемщиком один на один.

— Как настроение? — справился генерал, присаживаясь напротив и глянув на тыльную сторону протокола; переворачивать и заглядывать, что там написано, желания не было. Равно как и времени: «кратчайшие сроки» поджимали. А вот аудиозапись допроса, которая велась сразу на два диктофона, прервать необходимо. Что генерал и сделал. — Очухался?

— Очухался — не то слово.

— Как тебе показались твои новые знакомые — спецназовцы?

Жулебин поднял большой палец:

— Психически здоровые. Отчаянные ребята.

— Я так и подумал. Ты можешь подтвердить, что спецназовцы сразу начали стрелять из пистолетов, не оснащенных глушителями?

— Так и у меня никаких приборов для бесшумной стрельбы не было. Я первым открыл огонь.

Кудряшов сморщился:

— Про тебя разговор особый. Ты же был вынужден защищаться, так?

— Ясное дело.

— Дальше. Фактически спецназовцы ворвались в зал камер хранения, так?

— Да.

— Это в то время, когда у них над головой находились сорок вооруженных террористов и несколько сотен заложников.

— Похоже на то. А что?

— Ничего. Все просто отлично. Сейчас в присутствии следователей из прокуратуры и ФСБ ты подтвердишь ответы на мои вопросы. Вот ведь загадка, — профессионально и резко сменил тему Кудряшов, — боевики маскируются под российских военнослужащих, надели по две рубашки, так сказать. — Генерал, кстати или нет, вспомнил про Карла Первого, надевшего две рубашки перед казнью. «Если я вздрогну от стужи, враги подумают, что я дрожу от страха». — Осужденные также обзавелись второй формой. Полнейший маскарад.

Этот маскарад был на руку Кудряшову. Он уже слышал свое обращение к командирам подгрупп «Альфы»: «Там полный маскарад. Боевики могут быть облачены как в штурмовую униформу, так и в обычную солдатскую. Любой, на ком армейские сапоги, брюки, даже если он без оружия — террорист. Из этой категории в живых не оставлять никого. Никого».

«...ни тебя, ни меня, ни его».

Кудряшов вышел из транзитного отдела и, увидев в коридоре Тропкина, поманил его за собой. Спецназовец шел чуть позади генерала и не знал, куда выбросить окурок. Изловчившись, он на ходу ткнул его в подошву ботинка и бросил к плинтусу.

— Ни разу не общался с журналистами, Женя? — осведомился Кудряшов, показывая направление. — Нам сюда.

— Никак нет, — ответил рядовой.

— Расслабься, самое страшное уже позади. Отвечай «да» или «нет» — мне. А людям, которым я тебя представлю, отвечай обстоятельно, ничего не утаивая. Кто ты, кто твои товарищи, куда ехали и с кем, кто дал вам оружие и прочее. Страна должна знать героев в лицо. Кстати, Женя, в том магазине, «Погребке», кажется, вы не выпивали?

— Ну... так, по глоточку, товарищ генерал. Не хмеля ради, — повторил он слова Чилы, не предчувствуя подвоха в вопросе генерала.

— Интересная деталь. Об этом тоже расскажешь. Нам сюда. — Генерал толкнул широкую, обитую черным дерматином дверь и с порога представил своего попутчика: — Евгений Тропкин, десантник.

Журналисты, собравшиеся в конференц-зале западного крыла управления, вскочили со своих мест. Наиболее удачливые застолбили себе место на спаренных стульях, ожидая, разумеется, одну, а то и две беспокойные ночи. Издержек кочевой профессии репортера фактически не существует, и подчас спартанская обстановка была уютнее домашней.

Репортеры уже успели передать в свои редакции информацию о побеге двух заложников; кто-то не преминул прокомментировать: мол, ответ террористов не заставит себя ждать.

Никто и не надеялся, что руководитель штаба так скоро разрешит побеседовать хотя бы с одним бывшим заложником. Репортеров интересовало буквально все. Выжать, выкрутить всю подноготную.

«Не местный?» — угадывал настроение журналистов генерал. Так в регионах уже рвут цепи региональные же корреспонденты; без намордников, они готовы сорваться по месту жительства репортерской жертвы. Взять след и нестись напропалую, рвать в клочья. Неважно, кто жертва: любой крестьянин из дремучей Тьмутаракани мог стать звездой, незаурядной личностью. Выбежала бы из захваченного здания дворняга, журналисты тотчас бы установили, что ее бабка некогда согрешила с йоркширским терьером. Кудряшову не сразу удалось угомонить свору борзописцев. Он несколько раз выкрикнул: «Внимание! Прошу тишины!»

— Предупреждаю каждого из вас, — генерал обвел взглядом притихшую толпу. — Без моего разрешения давать информацию в эфир запрещаю.

— Сколько ждать? — спросил кто-то.

— Недолго. — Кудряшов легонько подтолкнул обалдевшего спецназовца в спину. — Он ваш.

Прошло всего десять-пятнадцать минут, а репортер центрального телеканала Игорь Данилевский повторил за генерал-полковником Кудряшовым: «Недолго». Да такую информацию можно давать лишь после освобождения заложников. После штурма? Выходит, развязка совсем близко?

К такому мнению пришли большинство журналистов. И в конференц-зале на какое-то время воцарилась тишина.

Снайперы «Альфы» работали парами. Одна снайперская пара расположилась в кабине башенного крана, находящегося от захваченного объекта на расстоянии 300 метров. Они были вооружены английскими снайперскими винтовками «AW SM» («Arctic Warfare Super Magnum») калибра 8,60x70 (патрон «338 Lapua Magnum»). Максимальная эффективная дальность — до 1100 метров. Оптические прицелы переменной кратности.

Переднее стекло кабины открывалось вперед. Небольшой щели — порядка двадцати сантиметров — было достаточно и для наблюдения, и для выстрела. Оба снайпера изредка ловили на себе взгляды чеченских стрелков, однако оптика, установленная на их штурмовых винтовках, оставляла желать лучшего: кратность всего полторы единицы. Этого было недостаточно, чтобы в деталях разглядеть объект, находящийся на удалении едва ли не в полкилометра.

Пара «ашников» через пару разбитых же окон центрального здания вокзала видели двух террористок. Ориентировку на них снайперы получили, уже будучи на огневой позиции. Отыскивая цели, стрелки ориентировались на короткие записи, сделанные на маленьких листках бумаги с клейкой основой; они были приклеены непосредственно на стекло кабины и постоянно находились перед глазами, как своего рода фотографии. По мере изучения группы людей, попадавших под подозрение, круг подозреваемых сужался. В зоне видимости снайперов (сектор стрельбы и наблюдения 15 градусов, направление 155 — 170) были четыре ряда сидений в первом зале ожиданий — с третьего по шестой. По этому факту и согласно местам, которые могли быть заняты шахидками, снайперы могли вычислить лишь две цели. Это вторая скамья (всего на скамье могли разместиться пять человек) третьего ряда и вторая — шестого. То есть каждый снайпер уделил вниманием минимум пять человек: в ориентировке было сказано, что террористки сидят лицом к лифтам. Что, конечно, сужало круг поисков. Потому что скамьи были спаренными, спинками друг другу, и две считались как одна. Что касалось второй скамьи девятого ряда, она была вне зоны видимости этой пары снайперов.