Виктор Доценко - След Бешеного

— Слушай, старый, я сполна заплатил вам за вашу развалюху, о чем и был оформлен официальный документ, который вы оба подписали. Мне пришлось сделать в квартире ремонт и отдать такие бабки, что вы, по большому счету, еще и должны мне, но я, как добрый человек, не стану требовать с вас эти бабки, но при одном условии — вы перестанете мне надоедать! Я достаточно ясно все объяснил?

— Да как же можно так поступать, сынок? — дрожащим голосом спросил Кузьма Силантьевич: ему все еще верилось, что парень шутит, сейчас он рассмеется и все встанет на свои места.

— Жизнь тяжелая, старый! — с издевкой посетовал Аркан.

— Да я в милицию… я в суд на тебя… негодяй! — заходясь от гнева, стал выкрикивать старик, когда до него дошло, что «милый сынок» и не собирается шутить. Стало так больно, что он едва не задохнулся: сильно защемило в груди.

— Да хоть самому Президенту пиши! А будешь оскорблять, я тебе, бля, все твои старые кости переломаю, старый ты козел ободранный! — В голосе Аркана было столько неприкрытой злобы, что Кузьма Силантьевич действительно испугался, но постарался не показать этого, взял себя в руки и с достоинством сказал:

— Напрасно вы, молодой человек, думаете, что на вас не найти управы, — старик с большим трудом сдерживался, — и что закон якобы для вас не писан: придет время, и вы глубоко раскаетесь в содеянном зле…

— Да пошел ты на х… нашелся тут мне оракул! — крикнул Аркан и бросил трубку.

— Что с тобой, отец? — всплеснула руками Серафима Иннокентьевна, заметив, как сильно побледнел муж, приложив руку к сердцу.

— Сей… час… Сейчас пройдет…

Но заботливая жена уже достала из его нагрудного кармана таблетку нитроглицерина и сунула ему в рот.

Когда он пришел в себя и рассказал ей, в каком положении они очутились, Серафима Иннокентьевна всплеснула руками и устремилась к своей старой сумочке, в которой хранила все важные документы. Отыскав договор купли-продажи, она надела очки и внимательно впервые прочитала его вслух. И тут старики наконец осознали, в какую ловушку попались по своей собственной неразумности. Поняли они, к ужасу своему, что тот наглец был прав, говоря, что они могут обращаться хоть к Президенту: документы были составлены по всем правилам, и они сами согласились накинуть на свою шею удавку.

Они не знали, что делать, и пару дней вообще не выходили на улицу, даже подумывая о том, чтобы уйти из жизни, как неожиданно раздался телефонный звонок.

— Привет, старики мои! — услышали они бодрый голос Андрея Плешкова, которому, к счастью, они при переезде оставили свой новый телефон. — Извините, что не звонил долго: за границу мотался! Как вы поживаете? Какие новости?

— Господи, Андрюша! — Серафима Иннокентьевна горько расплакалась и сквозь слезы выпалила: — Квартиру мы потеряли, дурни старые!

— Как это потеряли? — удивился Андрей. — Погоди-ка, мать, реветь-то, толком все расскажи…

Хотя нет, говори адрес: сейчас приеду, и вы мне все расскажете…

Вскоре он примчался к ним. Услышав их горькую историю и внимательно изучив документы, огорченно покачал головой и со вздохом спросил:

— Что же вы со мной-то не посоветовались?

— Он казался таким добрым, внимательным, милым…

— За такие деньги любой бы… — начал Плешков, но решил не сыпать соль на раны и без того убитым горем старикам. — А ведь эта сволочь права: здесь ни милиция, ни суд не поможет, во всяком случае, так мне кажется, — задумчиво проговорил он.

— Так что же нам-то делать, Андрюша, милый? — Старушка вновь всхлипнула.

— Сейчас я не готов ответить на вопрос, заданный в свое время еще Чернышевским, но, как говорил ваш сын, незабвенный Савелий Кузьмич: в жизни нет безвыходных ситуаций, просто иногда очень сложно разглядеть выход…

— Да, именно так всегда говорил мой Савушка. -. Старушка снова всхлипнула, на этот раз от воспоминаний о своем сыне.

— А сейчас я вам обещаю: все будет хорошо!.. В это просто необходимо верить!

Андрею было очень жалко родителей своего погибшего друга, но он, конечно же, понимал, что к правоохранительным органам, как и к судебным, обращаться бесполезно: если и найдется какая-нибудь сердобольная душа, то, изучив документы, сразу откажется от заранее проигрышного дела. Оставалось только одно: обратиться к тем, кто ратует не за слепое выполнение закона, а стоит за правду.

Перебрав всех своих друзей и знакомых, он понял, что есть только один человек, которому он не раз помогал и который наверняка не откажет ему оказать помощь старикам. Этого человека звали Константин Рокотов:..

Недолго думая, он набрал его номер. К счастью, Константин ответил сразу:

— Вас внимательно слушают.

— Привет, сыщик!

— Андрюша? Искренне рад тебя слышать! — отозвался Рокотов. — Какими судьбами? Что-то случилось?

— С чего ты взял? — Плешков не мог скрыть удивления.

— А тут и к бабке ходить не нужно: ведь обычно я тебе звоню и взываю о помощи. Если мне не изменяет память, то ты мне звонишь вообще впервые, не так ли?

— Ошибаешься: кто тебя с новым Тысячелетием поздравлял? — быстро нашелся Андрей.

— Точно, поздравлял, только не ты, а твой компьютер, — рассмеялся Константин. — Интересно, скольких своих знакомых ты заложил в программу поздравлений? И скажи честно: каждое поздравление говорилось по шаблону?

— Обижаешь, приятель! Восемьдесят поздравлений и ни одного повторения, — чувствуя себя немного задетым, возразил Андрей. — Или ты думаешь, что все восемьдесят были сыщиками, которые должны быть с «чистой душой, мокрой задницей и мозолистыми руками»?

— Все, сдаюсь, дорогой мой гений! — Константин в очередной раз убедился, что с гениальными людьми лучше не вступать в дискуссии. — Слушаю тебя.

— Что ж, ты действительно прав: мне нужна твоя помощь. Пора наконец и тебе вернуть должок старому другу.

— Ближе к телу, как говорит один мой приятель.

— Ближе так ближе… — вздохнул Плешков и начал рассказывать о трагедии, приключившейся с родителями его погибшего в Афганистане друга.

Константин слушал внимательно и ни разу не прервал гения компьютерных технологий. Почти с первых же слов он понял, что дело муторное и явно не имеет перспектив, если идти законными путями. Тем не менее он, конечно же, ринулся бы в него с головой, если бы не одно «но»: завтра он должен улететь в Америку и отложить эту поездку никак не может. И не только потому, что ехать его попросил родной дядя генерал Богомолов, но и потому, что едет он искать пропавшего друга и наставника — Савелия Говоркова. Ему, конечно же, безумно жаль стариков, не только потерявших всех детей, но и оказавшихся под конец жизни на улице.

Однако его нравственный долг перед Бешеным перевешивал естественное желание помочь обездоленным людям.