Виктор Доценко - След Бешеного

Раджив, которому поручил своего пленника Широши, был предупредителен, вежлив, заботлив, но не более. На все вопросы, выходящие за рамки повседневного быта, вроде «Когда вернется хозяин?» или «Куда он уехал?», Раджив отвечал одинаково и с неизменной улыбкой: «Не знаю».

Деятельная натура Савелия жаждала какой-нибудь активности, и первое время он очень страдал от своей неподвижности, не зная, чем заняться. К счастью, в доме оказалась обширная коллекция книг по истории Европы и Востока на английском языке. Савелию, наверное, первый раз в жизни выпал своеобразный отпуск, который он с наслаждением посвятил чтению.

Через некоторое время произошло странное — Савелий перестал чувствовать себя пленником и ощутил себя, наоборот, господином, поскольку любое его желание, любой каприз — подать, принести, приготовить — выполнялись молниеносно и без возражений. Но положение господина оказалось для Бешеного, может быть, еще более чуждым, нежели положение пленника.

Конечно, он мог бы командовать в экстремальных ситуациях, но именно командовать, но никак не повелевать.

Савелий не умел, да и не хотел повелевать и всегда предпочитал все делать сам. Но сейчас он был лишен этой возможности и из-за своей беспомощности ощущал постоянное неудобство, которое считал нужным скрывать, чтобы не обидеть добродушных и расторопных ребят, служивших ему.

Более всего страдал Бешеный от отсутствия общения и сначала пытался восполнить его воспоминаниями. Он много думал о сынишке и жене, тревожился, как они там без него живут-поживают. Его снедала тоска по родным и друзьям, и Бешеный пытался вызвать в памяти их лица и голоса. Он мысленно беседовал со своим братом Андреем Вороновым, старался представить, чем он сейчас занимается, воображал Лану со своим племянником на руках, разговаривал с генералом Богомоловым и Костиком, пытаясь на расстоянии внушить им мысль о том, чтобы они не оставили без присмотра маленького Савушку и его молодую мать.

Савелий напряженно думал, с какой целью его похитил Широши. Убивать он его, очевидно, не собирался. Заставить служить себе? Похоже, сам Широши, неоднократно упоминая о том, что Савелия нельзя ни купить, ни тем более заставить делать то, что он не считает нужным, понимал, что это невозможно.

По логике оставалось одно: Широши держит Савелия на острове для того, чтобы тот не помешал ему осуществить постановку какого-то нового спектакля на территории России. Бешеный опасался, не нанесут ли очередные штучки безумного Широши вреда его любимой Родине, хотя старался особенно много об этом не думать — подобное самоедство никакого смысла не имело. При всем желании Бешеный никак не мог помешать Широши.

С одной стороны, неопределенность срока пребывания на острове его страшно угнетала, но с другой — Савелий ловил себя на мысли, что подобное вялое, бездеятельное и, можно сказать, чисто растительное существование в благословенном тропическом климате захватывало его, неумолимо подчиняя повседневному монотонному ритму. Завтрак, сидение на берегу с книгой, обед, послеобеденный сон, чтение, ужин, опять чтение и вновь сон.

Как ни смешно, именно дефицит общения подтолкнул Савелия к тому, что он, можно сказать, подружился с морскими свинками или, во всяком случае, стал с удовольствием проводить с ними время. Простим эту не свойственную ему слабость — собак и кошек на острове не было, а птицы обитали высоко на деревьях и остерегались людей.

Просторный вольер со свинками располагался недалеко от палатки Савелия, и сначала он, устав, читать, от нечего делать безразлично наблюдал, как эти безобидные зверьки резвились в густой траве, гонялись друг за другом, пищали и свистели. Их незамысловатые игры начали развлекать Савелия. Однажды на своем кресле он въехал прямо в вольер, благо дверь была достаточно широкая. В первый момент обе свинки испугались и убежали в дальний конец вольера. Бешеный уже обратил внимание на то, что они боятся резких движений: Потому он застыл в кресле, а пару ломтиков предусмотрительно захваченных с собой плодов манго и папайи отрезал и положил у своих ног.

Постепенно свойственное всем живым существам любопытство пересилило страх, и две пары глаз-бусинок засветились в траве совсем недалеко от его кресла.

Через мгновение самец, которого Широши при Савелии называл Лаврентием, стремительно рванулся к креслу, ловко схватил ломтик и не мешкая пустился наутек. Прошло немного времени и подвиг Лаврентия повторила его подруга Чика.

На следующий день Савелий предупредил Раджива, что сам покормит свинок, и запасся разными фруктами — он уже давно заметил, что эти веселые малыши никогда не Страдают отсутствием аппетита.

Как и в прошлый раз, Лаврентий совершил смелую вылазку и тут же умчался в дальний угол вольера, где без промедления и предался пиршеству. Но Чика, как и положено даме, повела себя откровенно кокетливо, хотя и осторожно. Она медленно приблизилась к Савелию, аккуратно взяла из его руки ломтик манго и уселась неподалеку, с любопытством оценивая, что еще вкусного приготовил им этот странный незнакомец.

Как это ни абсурдно звучит, но Бешеный с удовольствием погрузился в дрессировку морских свинок. Они не только перестали его опасаться, а, напротив, с нетерпением ждали его появления с гостинцами, а ему было приятно их кормить, благо никаких проблем со свежими фруктами не возникало. Очень скоро он добился того, что Чика смело брала еду прямо с его ладони. Лаврентий еще некоторое время дичился, а потом все-таки последовал примеру подруги. Примерно неделю спустя оба зверька с помощью Савелия забирались к нему на колени и там поглощали доставленную им пищу.

Савелий не без удивления заметил, что они видят в нем не только высшее существо, одаряющее их едой. Пока он катился на кресле вдоль сетчатой стенки вольера к двери, они становились на задние лапки и радостно свиристели. Теперь, даже завершив трапезу, они вовсе не спешили убежать, а спокойно сидели у него на коленях и ждали, когда он их сам спустит на землю. Если же Бешеный обращался, скажем, к Лаврентию с вопросом: «Ну, как тебе понравился сегодня обед, малыш?» — тот, словно понимая, о чем его спрашивают, начинал в ответ свистеть. Особенно любили зверьки и даже жмурились от удовольствия, когда Бешеный почесывал их под подбородком и за ухом.

Иногда, впадая в тоску и меланхолию, Савелий делился с ними по-русски своими печалями, и свинки, вопрошающе глядя на него, как-то особенно урчали, словно пытались утешить и успокоить.

Савелий пришел к выводу, что ничего нет удивительного, когда настроение одного живого существа передается другому, — он сам неоднократно черпал энергию от деревьев. Ему казалось, что его друзья-свинки по-своему говорят ему, что все будет в порядке.