Алекс Шу - Битва за Родину

Петр Васильевич окинул взглядом раскинувшуюся перед ним площадь Ленина, монументальную фигуру вождя пролетариата, держащегося за лацкан пиджака и задумчиво смотрящего куда-то вдаль, вздохнул и продолжил спускаться по ступенькам.

Мимо него пробежала стайка смеющейся и оживленно болтающей молодежи, навстречу прошла под ручку парочка из высокого бравого военного и маленькой как мышка хрупкой девушки с роскошными русыми волосами, взлетающими волной при каждом дуновении ветра.

Звягинцеву стало грустно. Дома его ждала вредная и язвительная супруга, за добрую четверть века совместной жизни, превратившаяся из милой девчушки с большими голубыми глазами и наивной симпатичной мордашкой в раздражительную толстую бабищу, обожающую скандалить с мужем.

— Петр Васильевич, — окликнули его. Звягинцев повернулся. К нему подходил высокий крепкий мужчина в коричневой замшевой куртке.

Волевое лицо с чеканным профилем, широкие плечи, легкий пружинистый шаг, внимательный пристальный взгляд. В этом человеке чувствовалась уверенность и властность, характерная для работников правоохранительных органов.

— Можно с вами поговорить? — спросил мужчина.

— А вы, собственно, кто такой? — мягко поинтересовался Звягинцев.

— Давайте отойдем, и вы все узнаете, — предложил мужчина.

Он вежливо подхватил партийного чиновника под руку и отвел его подальше от здания и стаек людей, на противоположный конец площади Ленина.

Мужчина вытащил из кармана руку и аккуратно продемонстрировал Петру Васильевичу красное удостоверение с золотистым гербом, выдавленным на обложке, и буквами «КГБ СССР».

— Капитан госбезопасности Игорь Казанцев, — отрекомендовался он.

— Очень приятно, а от меня вы чего хотите? — недоуменно посмотрел на чекиста Звягинцев.

— Для начала поговорить, — ответил «рыцарь плаща и кинжала».

— О чем? — нахмурился чиновник, — Даже не представляю, чего КГБ может от меня хотеть.

— Петр Васильевич, а давайте пройдемся, тут недалеко скверик есть и скамеечка уединенная. Там нам никто не помешает. Присядем, поговорим.

— Хорошо, — вздохнул Звягинцев, — Идемте.

Через пять минут они уже сидели на скамеечке. Молчание затягивалось. Петр Васильевич начал нервничать.

— Так чего вам от меня нужно? — раздраженно спросил он.

— Петр Васильевич, надеюсь, вы понимаете, что все, что я скажу, должно остаться между нами.

— Разумеется, — кивнул чиновник, — Слушаю вас.

— Я приехал из Москвы. Дело в том, что мне и моим коллегам поручили осуществить служебную проверку деятельности вашего начальника — первого секретаря крайкома, Михаила Сергеевича Горбачева. У нас появилась информация, что он, мягко говоря, разбазаривает государственные средства и пускает пыль в глаза партии и правительству. Наши руководители получили много нехороших сигналов об его действиях, и мы должны аккуратно их проверить.

— А причем здесь КГБ? — уточнил Звягинцев, — Это же, вроде не ваша, прерогатива. ОБХСС должно подобным заниматься, или ещё какая-то служба милиции, но не вы.

— Петр Васильевич, — в голосе собеседника чувствовалось раздражение, — Давайте вы не будете рассказывать, кому и чем нужно заниматься, там наверху, виднее, — указательный палец ткнул в небо, — Нам дали поручение на самом высоком уровне, мы должны его выполнить. Согласны?

— Да, да, конечно, — забормотал смутившийся Звягинцев, — извините.

— Так вот, — продолжил собеседник, — Нам нужна ваша помощь. Надо просмотреть и сфотографировать определенные документы.

Звягинцев прикрыл веки.

«Наконец-то, господи, спасибо», — мысленно возвел хвалу он

— Вы поможете? — уточнил чекист.

Петр Васильевич открыл глаза. В них светилась злобная радость. Губы Звягинцева разъехались в широкой торжествующей улыбке.

— Конечно, — с энтузиазмом ответил чиновник, — Думаю, я смогу оказаться вам полезным.

Вечером, когда мы вернулись на квартиру, наставник поделился со мной подробностями разговора со Звягинцевым. Вербовка работника крайкома прошла «на ура». Петр Васильевич сам обрадовался возможности расквитаться с Горбачевым, доставшим его хамством и невежеством. Во вторник в крайкоме почти никого не будет, из-за праздника. Но у Звягинцева был доступ к канцелярии и картотеке. Он постоянно работал с документами, подготавливая отчеты для Горбачева и других руководителей Ставропольского края, иногда в авральном режиме и на праздники. Поэтому, по личному распоряжении Меченого ему сделали ключи от кабинетов.

Самые «убойные» бумаги, компрометирующие Горбачева, Звягинцев пообещал взять, чтобы мы могли их скопировать. Он делал подобное раньше, чтобы поработать с ними на выходных, поэтому подозрений ни у кого возникнуть не должно.

Для того, чтобы мы могли в спокойной обстановке их сфотографировать, мужчина даже пообещал отправить на дачу жену с дочкой.

Закрываю глаза, вспоминая подготовку, поездку в Ставрополье и встречу с Серегой и Андреем Ивановичем. Тогда на следующий день, после разговора в тренерской, пришлось побегать. Утром сообщил родителям, что я уезжаю на сборы, вернусь после октябрьских праздников. Отец отнесся спокойно, а мама заволновалась. Но вечерний звонок Зорина успокоил её. Сэнсею она доверяла, и без колебаний отпустила меня в поездку с ним. Утром мы все встретились в «Шоколаднице» и тут ГРУшник сумел меня удивить. Он приехал на серой «Ниве», и отвез нас в уже хорошо знакомый мне и Мальцеву район — к гаражам, выходящим на Петроградку. Здесь у мужика оказался большой гараж на две машины. На первом этаже оказался замаскированный различным мусором лаз, ведущий в подвал. А там было просторное помещение со стульями, шкафом и сейфом. Даже небольшой диванчик присутствовал. Из шкафа были извлечены комплекты формы, сенсей и Серега были сфотографированы в мундирах. Меня тоже сняли, но в гражданской одежде, для студенческого билета. Зорину ГРУшник вручил ПСМ с кобурой для скрытого ношения. Нам с Серегой пистолеты выдавать отказался.

— Я за оружие отвечаю, — ответил Андрей Иванович на упреки, — Зорина я знаю. Он умеет с ним обращаться. А вы ещё не дай бог, отстрелите себе чего-нибудь. Так что, обойдетесь пока.

Также наставнику были выданы два фотоаппарата. Первый — «Зола». Он был спрятан в мягкой кожаной папке. Этот фотоаппарат являлся полноформатным, обладал электронным управлением затвора, с автоматическим изменением выдержки, благодаря специальному устройству с фоторезистором, играющим роль датчика освещенности. Модернизированное пружинное устройство взвода затвора и транспортировки пленки упрощало работу с «Золой» и гарантировало сохранность отснятых материалов. Камера могла работать в широком диапазоне освещенности. При этом предварительной настройки выдержки не требовалось. «Зола» позволяла сделать 17 кадров в режиме автоматической съемки.