Сергей Зверев - Стальной призрак

И они ушли, а она осталась. И что с ней, Алексей не знал, боялся думать о страшном, надеялся, что скоро настанет время, когда они ворвутся на окраину Могилева, снесут танковым ударом немецкие укрепления и освободят город и маленький поселок Мосты. И Оля выйдет на пыльную дорогу, изрытую гусеницами, а в ее руках будет букет полевых ромашек.

– Что, трудное нам дело предстоит, Алексей Иванович? – раздался рядом мягкий голос Бабенко. – Вас что-то беспокоит?

Соколов повернулся и не удержался от улыбки. Сколько раз он видел во время отдыха, когда экипаж выходил из боя, как по-отечески Бабенко заботился о других членах экипажа, особенно о молодых танкистах – Коле Бочкине и Руслане Омаеве. Он им и тушенки побольше подкладывал, приговаривая, что растущему организму надо питаться лучше, и командира укрывал брезентом, когда тот задремывал возле танковой гусеницы после ночного марша, приговаривая, что все начинается с простуды, с холодной земли. Бывший инженер-испытатель с Харьковского танкового завода, добровольцем ушедший на фронт, особую заботу проявлял к своему командиру. Когда они оставались наедине, он даже называл лейтенанта по имени и на «ты». Может, Алексей напоминал ему сына? Хотя никто из экипажа никогда не слышал о том, что у Бабенко были жена и дети.

– Обычное дело, Семен Михайлович, – пожал плечами Соколов. – Все как на войне. Вы бы поспали немного, а то вам всю ночь за рычагами придется провести.

– Да-да, конечно, – согласился Бабенко и улыбнулся ободряющей улыбкой. – Хотя, что мне рычаги, они мне как родные.

Через час, когда экипажи подкрепились принесенной с кухни мясной кашей, Соколов вместе с лейтенантом Задорожным собрали командиров машин и расстелили на траве карту района предстоящих боевых действий.

Рассвет застал Соколова на косогоре южнее села Земляной Вал. Прячась за стволом старой березы, Алексей вместе с лейтенантом Задорожным уже около часа рассматривал в бинокль окрестности. Кое-где над лесочком поднималась пыль, в нескольких местах были видны столбы дыма. Но немцев они пока не заметили – ни колонн, ни отдельных групп, ни мотоциклистов-разведчиков.

– Может, они сюда и не дошли еще, – предположил Задорожный. – А дым и пыль, так это и от бомбежки может быть или от артобстрела.

– А это ты как объяснишь? – Не поворачивая головы, Соколов ткнул рукой в сторону того, что осталось от села.

Это была не какая-то деревушка в два десятка домов, затерявшаяся в полях между Воронежем и Курском на берегу одной из многочисленных речушек. Это было добротное село со своей церковью, обустроенной центральной усадьбой колхоза «Красный коммунар», как было указано на карте. Сюда даже было проведено электричество и телефон. Правда, сейчас часть столбов была повалена, обрывки проводов болтались на ветру.

От большого села в несколько прямых улиц осталось всего несколько домов, стоявших ближе к реке. Печные трубы, почерневшие от пожара, груды бревен, искореженные деревья растопырили свои обломанные ветки там, где недавно цвели сады.

Село стояло на дороге районного значения. И здесь недавно был бой. Дома могли загореться от шального снаряда или во время поспешной эвакуации от опрокинутой керосиновой лампы. Любой пожар – это огонь, но здесь были взрывы, много взрывов. А некоторые дома и сараи были разрушены танками. И, судя по еще дымящимся развалинам, бой был не далее чем вчера.

– А вон и наша «тридцатьчетверка». – Задорожный показал на край небольшого лесочка, спускающегося в балку частым мелким осиновым подростом. – А вон еще одна. Если ты прав, Леша, то немцы шли вон оттуда, с юго-запада, а здесь их встретило какое-то наше отступающее подразделение.

– Это был наш дозор, Сергей. – Соколов опустил бинокль. – На башне номер «36». Это фланговый дозор нашего корпуса. Мне генерал Борисов, когда ставил задачу, сказал, что два наших дозора перестали выходить на связь. Это капитан Родионов. Вечная память ребятам.

– А где же немецкие подбитые танки? – начал горячиться лейтенант. – Не могли же они так тихо подкрасться, чтобы с одного залпа всех разом. Это же танки!

– Немцы свою подбитую технику утащили на буксире. Им проще. А нам пока остается только смотреть и кусать губы. И локти. Слушай, Сергей! – Соколов полез за картой и, присев на корточки, расстелил ее на траве. – Смотри, это дорога районного значения, она выходит с шоссе Курск – Воронеж. Сюда, в принципе, можно попасть и от Старого Оскола, и со стороны Ливен. Где сейчас немцы, мы не знаем. И где они были вчера – тоже.

– Но двигались они по дороге, – уверенно предположил Задорожный. – Здесь слишком изрезанный рельеф – балки, овражки.

– Согласен, – кивнул Соколов. – Мы с тобой сейчас фактически в немецком тылу. А сплошной линии фронта здесь нет. За сутки по такой местности, опасаясь засад, замаскированных узлов обороны и блокирующих высот, они продвинутся километров на пятьдесят, не больше. Не будут они рисковать и лезть в пекло. Сейчас не 41-й год, и это не танковый клин прорыва.

– Что делать будем? – спросил лейтенант. – Прорываться старым путем назад, сообщать о немецких частях?

– Сообщать нам пока нечего, – Соколов покачал головой, – разве что общую обстановку. А для этого не обязательно туда-сюда кататься. Мое предложение такое. Передаем кодами в штаб корпуса сведения и продолжаем движение прежним маршрутом. Получается, что мы пойдем как раз за спиной немцев, в рокадном направлении. Получим побольше данных, тогда свернем на Воронеж, к месту соединения с частями корпуса. Нам приказано двигаться трое суток в указанном направлении. Вот и будем вести наблюдение дальше. Выполнять поставленную задачу.

– Ты командир, тебе решать, – улыбнулся Задорожный.

Присев на пенек возле «семерки», Соколов принялся составлять текст кодового сообщения, которое Омаев должен будет передать в штаб корпуса. Дальность передачи с танковой радиостанции голосом составляла всего 5–8 километров. А передавая текст азбукой Морзе, дальность приема увеличивалась до 10–15 километров.

Сейчас рота Соколова находилась от своих километрах в восьмидесяти. Для работы на таком расстоянии им в штабе корпуса выдали коротковолновую радиостанцию большей мощности со свежими батареями.

Омаев, установив радиостанцию на соседнем пеньке, готовился к передаче. Ловкий Коля Бочкин забросил тросик антенны на сосну и теперь с довольным видом ждал результата.

Кодовые таблицы использовались часто в тактических целях при радиопередачах. В оперативном отделе составляли такие таблицы для различных стандартных целей. В данном случае рота Соколова вела наблюдение и должна была сообщать о появлении и направлении передвижения сил противника. Не говоря открытым текстом, а используя соответствующие таблицы, которые были и в штабе корпуса, можно было передавать информацию, которую не мог понять никто, кроме того, кто имел второй экземпляр кода.