Вячеслав Миронов - Кирпич из Лондона

— Мертвым уже без разницы, что у них на могиле стоит, крест деревянный или полторы тонны гранита. Живые извращаются, мол, такие мы богатые. И невдомек им, что когда труба Судного дня призовет всех на Суд Страшный, то покойнички из-под крестов сгнивших поднимутся и пошагают в зал заседаний. А вот эти, с крышкой гранитной, не уверен, что сумеют выкарабкаться.

— Да он у тебя философ, как я погляжу.

— Есть такое. Работа на свежем воздухе, собеседников особо нет, только начальство, которое лишь ставит задачи, вот и тянет пофилософствовать. Стал расспрашивать про Али-заде. Фотоморду предъявил для опознания. Тот усмехнулся, говорит, видит каждую неделю на мусульманской части кладбища. Оказывается, у нас есть деление на воинские захоронения, христианские, еврейские и мусульманские. А у армян есть своя, отдельная, «делянка». И на каждой части диаспор, по религиозному признаку, кроме русских и военных, строго свои копатели могил, те, кто смотрит за территорией, зимой снег чистит, летом мусор вывозит и прочее. Чужие там не ходят. Ты вот когда был последний раз на кладбище, Ромчик?

— По весне, наверное, на Родительский день, могилы бабушек и дедушек прибирали, — пожал плечами Кушаков.

— Именно, не так часто нормальные обыватели погост посещают. А этот — каждую неделю. Источник это дело приметил. А он человек наблюдательный и любопытный, за год поднасобирал информации, сделал вывод, что у Палача там «яма» — тайник, где наркоту хранят. Место тихое. Посторонние там редко появляются, да и быстро уходят. Свой человек на кладбище присмотрит за тайником. Если чужие будут крутиться рядом — предупредит. Толково придумано. Вот так.

— Молодец! — искренне похвалил товарища Кушаков. — У «ямы» будешь брать?

— В идеале. Чтобы и Палача под микитки прихватить, да и отравы изъять. Но как там засаду устроить? Похороны? Но знать бы, в какой день он придет. Не каждый же день отдел на кладбище гонять. Да и примелькаемся мы там. Срисуют наши физиономии, не дураки же.

— М-да. Задачка, — покачал головой Растесс. — Обзоры из МВД приходили, что барыги часто устраивают тайники на кладбищах. Не ново. Надо поднять, почитать, как их брали с поличным.

— Точно! Было! — кивнул Романов и начал растирать лицо. — Спать хочу. Вот и туплю. Надо завтра почитать.

У Растесса были свои планы. Горно-химический комбинат, а не беглый азербайджанец-барыга занимал его мысли.

Полковник Щукин вызвал Уланова. Иван Андреевич пил бессчетное количество кружек кофе, банка с окурками была полна больше чем наполовину, во рту дымилась очередная сигарета.

— Разрешите, товарищ полковник?!

— Заходи, Аркадий Викторович! Ну что. Как мы и предполагали, что нужно плясать от текста, так оно и вышло. Вот, читай, — пододвинул он в сторону Уланова папку. — Расшифровка. Я же говорил, что пока мы не будем знать какие-то ключевые слова, ни черта у нас не получится. Что наши криптографы, что московские дешифровщики не смогли поломать шифр. А тут, как только мы им дали фамилии военных, звания, адрес воинской части, так все сумели нам раскодировать, и ранние шифровки тоже. Читай, получай удовольствие.

Майор углубился в бумаги, потом, оторвавшись от чтения, поднял глаза:

— Товарищ полковник, как давно вам принесли расшифрованные донесения агента?

— Вчера вечером. Я домой не уходил. Думал. Но это мои мысли, забирай папку, в секретариате на себя перепиши. Жду тебя завтра утром с мыслями и планом, как дальше разрабатывать шпиона Кушакова и реализовать план по его поимке. Только, пожалуйста, помни, что статья Уголовного кодекса номер двести семьдесят пять требует доказать ущерб, который нанесен России. Не просто сам факт сотрудничества с иностранной спецслужбой, а именно ущерб. В суд именно с этим надо идти. Адвокаты, в случае успеха, у него будут высокооплачиваемые. За один день они получают как наше с вами годовое денежное довольствие, сложенное вместе. И они его отрабатывают на все сто процентов. Деньги, понятно, не ЦРУ напрямую перечисляет, а всякие фонды в поддержку угнетаемых негров в Китае или озеленения Луны. Это я утрирую, конечно, но смысл один. Правда, когда они выходят из тюрьмы, то посольство США и Англии открещиваются от них, говорят, что они ошиблись адресом и правительства этих стран ни хрена им не должны. Уже масса примеров такого отношения к бывшим агентам как к использованным презервативам. Выбросили на помойку, спустили в унитаз. И никогда им визу не дадут. Никуда. Как бы они ни пыжились. И правильно. Не надо Родину продавать.

— Иван Андреевич, — вскинул взгляд на начальника Уланов, — я по диагонали прочитал, получается, что агент сейчас будет рваться в «двадцать шестой» на ГХК. Хочет увидеть там сборку и обслуживание ракет. Что будем делать?

— Будем показывать то, что он хочет увидеть. Я с особистами уже созвонился. Они помогут. Как в воинской части ему кино показали, а он «клюнул». Вот был бы ты честный мент, какой у тебя мог быть интерес к ракетам?

— Просто. Человеческая реакция из серии «Ух ты!». Не более того.

— Правильно. А если бы тебе сказали, что они «фонят»?

— Деру оттуда широкими скачками. И уж в «гору», где реактор стоит, меня и калачом не заманишь.

— Правильно рассуждаешь. Если только ты свинцовые трусы не прикупил по случаю.

— А особисты как согласились помочь?

— С полковником Васильевым у меня дружеские отношения. Ну, как водится, пообещал, если дело «выгорит», бутылку доброго коньяка. Ему пришлось многих своих оперов с места срывать, а это дорогого стоит. Пока через главки в Москве согласуешь организацию взаимодействия, шпион уже на пенсию выйдет и за рубеж выедет на постоянное место жительства пропивать свои «иудины» сребреники. Поэтому лучше через бутылку коньяка.

— А какой он коньяк пьет? Я готов вложиться деньгами, — встрепенулся Уланов. — Для дела ничего не жалко.

— Водку он пьет, как все нормальные военные, — устало махнул рукой Щукин. — Коньяк — это предлог. Не переживай. Я разберусь с военными контрразведчиками. Ты мне к утру вдумчивые предложения подготовь и планы.

— Понял, сделаю. — Уланов собрал документы, энергично кивнул и вышел.

Памятуя, что иностранные кураторы пообещали ему компенсировать все затраты, связанные с выполнением задания, Кушаков стал очень внимательным ухажером. Цветы огромными букетами, фото на память, заодно и для отчета сойдет, золотой браслетик на память, также увековечен на фотокамеру. Да и сама Олеся, приятно удивленная подарками, фотографировалась и выкладывала в социальных сетях фото с подарками от своего парня.

Он стал часто заглядывать к Олесе домой, несколько раз приходил на семейный ужин. Растесс блистал: хозяйке дома — букет и бутылка любимого вина, отцу — бутылка выдержанного виски его любимой марки и набор «мушек» для ловли хариуса. Отец Олеси был заядлым рыбаком. За столом сверкал своим остроумием, сыпал анекдотами, забавными историями со службы. Некоторые были старинными милицейскими байками, но кто же это знает! Главное, как рассказать! Как подать!