Вячеслав Миронов - Кирпич из Лондона

Тем временем допрос агента продолжался, и Аркадий Викторович сделал звук громче.

Через полчаса Щукин вернулся весь красный, злой.

— Крепкий. На арапа не возьмешь. Говорил же, что рано. Он же почти успокоился, на следующей тайниковой операции и взяли бы тепленького. Эх!

— Что делать будем? — оторвавшись от бумаг, спросил Уланов.

— Я предложил профилактировать. Думаю, что это самое разумное решение. И из ситуации выйдем, создадим Кушакову режим мнимого благоприятствования, пусть расслабится, мол, контрразведчики обделались по полной. А сами будем работать. Иди готовь документы по уведомлению о противоправной деятельности гражданина Кушакова. Тридцать минут у тебя есть. Потом надо еще с руководством согласовать. И с Москвой непременно. Без их санкции не получится.

Через пять часов Кушакову вручили под роспись уведомление о недопустимости ведения противоправной деятельности.

Не выдавая своего волнения, с той же легкой, блуждающей улыбочкой, он вышел из Управления ФСБ. Документ не сложил, а лишь помахал контролеру на выходе, не удержавшись от язвительной фразы:

— Чао, Буратино!

Прапорщика аж подбросило от такой наглой фамильярности.

Майор Уланов стоял в холле, изображая посетителя, набирал номер на служебном настенном телефоне, и весь покраснел от злости, напрягся спиной, но постарался не выдать своих эмоций.

Когда массивная дверь закрылась за Кушаковым, контролер обратился к Уланову:

— Нет, вы видели, товарищ майор! Какой гад! Меня Буратино обозвал! Жаль, что не тридцать седьмой год! Его бы давно уже к стенке во дворе поставили!

Уланов неотрывно смотрел на входную дверь и, не оборачиваясь, ответил:

— Был бы на дворе тридцать седьмой год, нас бы давно уже в распыл пустили. И тебя, и меня. Поэтому хорошо, что сейчас на дворе иное время. Не переживай. Отомстим. Очень больно ему будет. Больно накажем.

В кабинете у Щукина уже собралось много народа. Окна нараспашку, почти все курили. Присутствующие были злы, расстроенны, эмоционально взвинченны.

Штатный невропатолог, она же и полиграфолог управления, Ольга Николаевна, женщина чуть за сорок, имевшая в багаже три командировки в зону боевых действий в Чечне, обычно выдержанная, разошлась не на шутку. Громко, не сдерживаясь, не подбирая слова, она стучала пальцем по бумагам, не обращая внимания на то, что пепел с сигареты сыпался на документы и падал на пол:

— Я ничего не понимаю! Чуть меньше года прошло! Это другой человек! Я всю ночь готовилась! Полностью просмотрела, в том числе и видеозаписи, когда я его «мариновала» в коридоре перед обследованием. Неврастеничный тип, с завышенным самомнением, неразборчив в средствах при достижении цели. Беспринципный! Склонность к садизму! Получал взятки, подкидывал улики, пробовал наркотики. Высокомерен. Людей считает лишь средством для достижения личных целей! А сейчас! Ничего!!! Абсолютно! Вся полиграмма — честнейший альтруист! А его улыбочка! Он знал про эту модель полиграфа! Мы ему не говорили, а он уже расстегнул рукава и закатал рукава рубашки! Но невозможно так за год научить человека!!! Невозможно подготовить к проверке на полиграфе! Мы его «раскачивали», провоцировали, чтобы он сорвался, только что не оскорбляли и не били. И ничего… Этого просто не может быть!

Щукин посмотрел на полиграфолога из Москвы:

— А ваше мнение?

У того на щеках пылал румянец. Желваки ходили ходуном, было видно, что он тоже переживает.

— Я полностью разделяю мнение коллеги. Я также ознакомился с данными обследования, что было ранее. Или мы имеем дело с социопатом, патологическим лжецом, что невероятно за столь короткий срок. Или же его ЦРУ научило так проходить полиграф, что, если возьмете его, очень хотелось бы с ним пообщаться, чтобы он поделился этой методикой.

— У вас все?

— Понадобится время, чтобы все еще раз проанализировать. Но предварительно — ничего.

Отпустили специалистов по полиграфу, оставшиеся офицеры стали обсуждать сложившуюся ситуацию. Все понимали, что атака в лоб провалилась. Уланов рассказал про брошенную Кушаковым фразу в холле.

Раздался телефон на столе Щукина, он поговорил и обернулся ко всем присутствующим:

— Ну что, кажется, не все еще потеряно. Кушаков вышел по каналу срочной связи на своих хозяев, запросил неотложный контакт через тайник, написал, что задание выполнено.

В кабинете повисла пауза.

— Он в своем уме или посчитал, что мы бессильны? — Товарищ из Москвы был в недоумении.

— Думаю, что здесь дело в жадности, — задумчиво ответил Щукин. — Последняя связь. Потом переходит в «спящий режим». Он же не знает, что у нас есть на него. А мы же хотели взять его с поличным. Вот и будем брать. Но здесь без помощи Центрального аппарата в Москве нам не справиться.

Второй командированный из Москвы тяжелым кулаком прижал документы на столе:

— Сделаем все, что надо. Люди, техника будут. Сам куда надо пойду. Такого еще не было, чтобы шпион так нагло вел себя в Конторе.

Периодически звонили Щукину разведчики из наружного наблюдения, технари с «горячего контроля» технических каналов связи.

Получалось, что, покинув стены управления, Кушаков пошел в кафе рядом, заказал кофе, подсоединился к местной сети интернета, отправил через электронную почту закодированное сообщение, в котором просил срочную связь. Цифры он набирал по памяти. Шифровальщики, используя копии книг, потратили не более пяти минут на расшифровку.

После кафе Кушаков прибыл на свою службу, где находится и сейчас. По городскому и личному мобильному телефонам не ведет переговоров. Один лишь звонок Олесе, сообщил, что не сможет сегодня встретиться. Служба.

По указанию начальника управления все силы полковника Галкина были сняты с других объектов и брошены на сопровождение Кушакова. Теперь по нему работали, невзирая на затраты, как человеческие, так и материальные.

В отделе уголовного розыска, где работал Кушаков, готовили мероприятие. Ближе к полуночи он вышел и отправился в кафе, где снова заказал кофе, десерт. Вышел в сеть, получил незашифрованное сообщение «1БЮ7».

И снова в кабинете у полковника Щукина горел свет. Много офицеров управления побывало у него, коллеги из Москвы достали карты столицы и Санкт-Петербурга. Все понимали, что закладка будет в одном из этих городов. Иначе агент не запросил бы связь, мог бы выехать за рубеж, но был риск, что на границе его бы вывернули наизнанку в поисках донесения.

Наружное наблюдение сообщало, что отдел Кушакова выехал на задержание. Ночь. Пустой город. Полицейские едут на пяти машинах, параллельными улицами их сопровождают контрразведчики. Могла быть компрометация наблюдения. Да и экипажи ГАИ выехали на ночное дежурство. Было принято решение снять наблюдение, выставиться по периметру квартала, в котором полицейские проводили задержание.