Андрей Воронин - Комбат. Исходный код денег

Адвокат с первых слов начал упирать на случайный характер преступления. Он сказал, что в стране уже больше десяти лет свирепствует рэкет и поди отличи омоновца от налетчика, когда оба предпочитают действовать в масках. И зачем было ломать дверь, когда можно было ее просто открыть? Именно грохот заставил подзащитного использовать оружие. Выстрел же был совершен исключительно в целях самообороны. Травматическое оружие не используют для предумышленного убийства. Смерть омоновца стала роковой случайностью.

Адвокат представил суду заключение экспертов. В нем говорилось, что практически невозможно с пяти метров специально угодить точно в глаз человеку. То есть попадание было случайным.

Игорь пояснил, что он, услышав шум, принял нападавших за бандитов и хотел бежать. Этому помешало слишком быстрое появление омоновца. Он честно признал, что целился в лицо человеку, желая на время вывести его из строя и получить возможность для бегства. При этом нападавший даже не подумал его предупредить, что он из милиции.

Суд удалился на совещание. В итоге, как и обещал адвокат, Григорьева приговорили к двадцати годам с отбыванием в колонии строгого режима.

Услышав приговор, Игорь вдруг подумал: «В случае с Артуром мои действия признали неумышленными, хотя я на самом деле хотел сломать ему руку. Теперь я не собирался убивать, но лишил человека жизни. Неужели за каждый наш проступок в будущем нас ждет расплата?»

Он отказался встречаться с Верой. Зачем травить душу и при этом создавать неудобства для любимой? Ведь за первым свиданием по логике должно последовать второе, третье и так далее. Но Вера – обычный человек, и она не сможет его ждать двадцать лет. О чем речь, если большинство девушек не дожидаются своих ребят из армии! В конце концов ей надоест мотаться в колонию и она найдет себе другого мужчину. При ее красоте это не вопрос. Так лучше разорвать отношения сразу и окончательно! Игорь встретился только с родителями и не выдержал, пустил скупую слезу, сказав:

– Вы уж, пожалуйста, дождитесь моего возвращения!

Странное дело, вроде каждый день неволи тянулся до обидного медленно, а время летело незаметно. Игорь сумел без особых проблем вписаться в коллектив заключенных. Помогла малява Гуся, отправленная в колонию. Да и постоять за себя Григорьев худо-бедно мог. При этом Игорь вел себя ровно, избегая конфликтов и с администрацией лагеря, и с паханами зоны. Одни, учитывая длительный срок, могли здорово испортить ему жизнь, вторые, возникни у них такое желание, запросто бы его этой самой жизни лишили.

Их зоной управлял авторитет по кличке Мартын. Это был вор старой закалки, впервые заработавший срок при «дорогом Леониде Ильиче». В отличие от многих урок старой формации Мартын не был упертым парашником, он умел оценить и принять новые веяния. Многие воры, чье становление пришлось на годы развитого социализма, не поняли возможностей, которые открыл перед ними дикий рынок. Они продолжали лазить по карманам, квартирам и машинам отдельных граждан, сшибая мелочовку на жалкое существование. Другие, имевшие вес в уголовной среде, выступали третейскими судьями, разбиравшими споры бандитов нового поколения, и имели за это солидное вознаграждение. Лишь немногие, подобно Мартыну, организовывали собственные группировки, потеснив недавних спортсменов, милиционеров и просто отчаянных ребят.

Как правило, команды, созданные и возглавляемые матерыми уголовниками, существовали годами и десятилетиями, поскольку воры хорошо знали работу милиции и могли своевременно остановиться. В отличие от новых бандитов они не жаждали получить все и сразу, им хватало терпения брать постепенно и по частям.

Мартын поначалу сколотил группировку из новых спортсменов, затем сумел привлечь нескольких профессионалов, уволившихся из спецслужб. Благодаря грамотной постановке дела он сумел подмять несколько предприятий, отпущенных государством на волю, завладел долей в крупных топливно-энергетических проектах. Но Мартын, как это часто бывает с людьми, переоценил собственные силы и могущество уголовного клана в целом. Ему показалось, что паханы завладели мощью, приблизительно равной мощи государства. На ошибку ему указали быстро, предложив избавиться от энергетических активов. Людям, особо приближенным к правительству, они были нужнее. Мартын заартачился. И очень быстро получил жестокий удар. Оказалось, что государство лояльно и даже доброжелательно по отношению к уркам, когда те потрошат народные массы, или, говоря по-современному, электорат. Когда же дело касается кровных интересов личностей, находящихся во власти или в непосредственной близости от нее, то инертное безразличие куда-то испаряется, оно сменяется жестокостью льва, охраняющего свою добычу.

Группировку Мартына разгромили в два счета, лишь единицам удалось избежать ареста. Самого главаря на десять лет отправили за решетку. После этого власть потеряла интерес к разгромленному врагу, и влиятельным друзьям авторитета, остававшимся на воле, удалось пересмотреть дело и вдвое скостить срок. В лагере Мартын занял место смотрящего. Он мог по примеру некоторых авторитетов из новых устроиться в отдельном доме с холодильником, телевизором и девочками. За деньги и не желая ссориться с влиятельными заключенными лагерная администрация частенько шла на такое послабление режима. Но Мартын устроился в общем бараке, только выделил себе отдельный закуток. Он умело соблюдал паритет интересов начальства и заключенных, держал зону в железных руках и при этом почти всегда обходился без крайностей. Мартын умел договариваться как с зэками, так и с лагерной администрацией. Его авторитет в зоне был непререкаемым.

Волей судьбы Григорьев оказался в одном бараке с Мартыном. С легкой руки авторитета он получил кличку Гриша. Этим отношения Игоря с Мартыном практически исчерпались. Только в их бараке жило шестьдесят человек, и среди них хватало куда более заслуженных с точки зрения криминальной судьбы людей. Зачем авторитету общаться с каким-то пацаном, даже если он замочил мента? Кстати, это деяние Игоря Мартын категорически не одобрил.

– Мент – тоже человек, а людей убивают только отморозки, – сказал он и больше с Григорьевым не общался.

Игорь тоже не стремился поближе сойтись с авторитетом. Он хорошо помнил мудрую рекомендацию солдата Швейка: «Надо держаться подальше от начальства и поближе к кухне».

Правда, этот совет касался армии, но и на зоне он был весьма актуален. При этом Игорь внимательно присматривался к окружающим его людям, думая найти близкого по духу человека. Двадцать лет – срок громадный; выстоять все эти годы в одиночку, находясь среди публики, склонной к беспричинной жестокости, – задача неимоверно сложная. Надежнее иметь рядом друга или даже нескольких, чтобы вместе дать отпор опасности. Но пока Григорьеву откровенно не везло. Лишь три человека могли стать его друзьями, и у всех троих заканчивались сроки. И вместо одного из них, освободившегося, в барак пришел новый человек, бывший штангист, к тому же занимавшийся культуризмом. Был он высок, могуч и туп, как угол в сто семьдесят пять градусов. Как многие глупые люди, культурист отличался непомерным самолюбием и очень нервно реагировал на любые слова в свой адрес, которые были ему непонятны, поскольку те слова, смысла которых культурист не знал, он принимал за оскорбления.